Читать книгу Нежность (сборник) онлайн | страница 11
Андрею Смирнову
- Уже рассвет темнеет с трёх сторон,
- а все руке недостаёт отваги,
- чтобы пробиться к белизне бумаги
- сквозь воздух, затвердевший над столом.
- Как непреклонно честный разум мой
- стыдится своего несовершенства,
- не допускает руку до блаженства
- затеять ямб в беспечности былой!
- Меж тем, когда полна значенья тьма,
- ожог во лбу от выдумки неточной,
- мощь кофеина и азарт полночный
- легко принять за остроту ума.
- Но, видно, впрямь велик и невредим
- рассудок мой в безумье этих бдений,
- раз возбужденье, жаркое, как гений,
- он всё ж не счёл достоинством своим.
- Ужель грешно своей беды не знать!
- Соблазн так сладок, так невинна малость —
- нарушить этой ночи безымянность
- и все, что в ней, по имени назвать.
- Пока руке бездействовать велю,
- любой предмет глядит с кокетством женским,
- красуется, следит за каждым жестом,
- нацеленным ему воздать хвалу.
- Уверенный, что мной уже любим,
- бубнит и клянчит голосок предмета,
- его душа желает быть воспета,
- и непременно голосом моим.
- Как я хочу благодарить свечу,
- любимый свет ее предать огласке
- и предоставить неусыпной ласке
- эпитетов! Но я опять молчу.
- Какая боль – под пыткой немоты
- всё ж не признаться ни единым словом
- в красе всего, на что зрачком суровым
- любовь моя глядит из темноты!
- Чего стыжусь? Зачем я не вольна
- в пустом дому, средь снежного разлива,
- писать не хорошо, но справедливо —
- про дом, про снег, про синеву окна?
- Не дай мне Бог бесстыдства пред листом
- бумаги, беззащитной предо мною,
- пред ясной и бесхитростной свечою,
- перед моим, плывущим в сон, лицом.
Слово
- «Претерпевая медленную юность,
- впадаю я то в дерзость, то в угрюмость,
- пишу стихи, мне говорят: порви!
- А вы так просто говорите слово,
- вас любит ямб, и жизнь к вам благосклонна», —
- так написал мне мальчик из Перми.
- В чужих потемках выключатель шаря,
- хозяевам вслепую спать мешая,
- о воздух спотыкаясь, как о пень,
- стыдясь своей громоздкой неудачи,
- над каждой книгой обмирая в плаче,
- я вспомнила про мальчика и Пермь.
- И впрямь – в Перми живёт ребёнок странный,
- владеющий высокой и пространной,
- невнятной речью, и, когда горит
- огонь созвездий, принятых над Пермью,
- озябшим горлом, не способным к пенью,
- ребенок этот слово говорит.
- Как говорит ребёнок! Неужели
- во мне иль в ком-то, в неживом ущелье
- гортани, погружённой в темноту,
- была такая чистота проёма,
- чтоб уместить во всей красе объёма
- всезнающего слова полноту?
- О нет, во мне – то всхлип, то хрип, и снова
- насущный шум, занявший место слова
- там, в легких, где теснятся дым и тень,
- и шее не хватает мощи бычьей,
- чтобы дыханья суетный обычай
- вершить было не трудно и не лень.
- Звук немоты, железный и корявый,
- терзает горло ссадиной кровавой,
- заговорю – и обагрю платок.
- В безмолвие, как в землю, погребённой,
- мне странно знать, что есть в Перми ребёнок,
- который слово выговорить мог.