Читать книгу Стихи о любви (сборник) онлайн | страница 5
«О доблести, о подвигах, о славе…»
- О доблести, о подвигах, о славе
- КПСС на горестной земле,
- о Лигачеве иль об Окуджаве,
- о тополе, лепечущем во мгле.
- O тополе в окне моем, о теле,
- тепле твоем, о тополе в окне,
- о том, что мы едва не с колыбели,
- и в гроб сходя, и непонятно мне.
- О чем еще? О бурных днях Афгана,
- о Шиллере, о Фильке, о любви,
- о тополе, о шутках Петросяна,
- о люберах, о Спасе на крови.
- O тополе, о тополе, о боли,
- о валидоле, о юдоли слез,
- о перебоях с сахаром, о соли
- земной, о полной гибели всерьез.
- О чем еще? О Левке Рубинштейне,
- о Нэнси Рейган, о чужих морях,
- о юности, о выпитом портвейне,
- да, о портвейне! О пивных ларьках,
- исчезнувших, как исчезает память,
- как все, клубясь, идет в небытие.
- O тополе. О БАМе. О Программе
- КПСС. О тополе в окне.
- О тополе, о тополе, о синем
- вечернем тополе в оставленном окне,
- в забытой комнате, в распахнутых гардинах,
- о времени. И непонятно мне.
«Ух, какая зима!..»
- Ух, какая зима! Как на Гитлера с Наполеоном
- навалилась она на невинного, в общем, меня.
- Индевеют усы. Не спасают кашне и кальсоны.
- Только ты, только ты! Поцелуй твой так полон огня!
- Поцелуй-обними! Только долгим и тщательным треньем
- мы добудем тепло. Еще раз поцелуй горячей!
- Все теплей и теплее. Колготки, носки и колени.
- Жар гриппозный и слезы. Мимозы на кухне твоей.
- Чаю мне испитого! Не надо заваривать – лишь бы
- кипяток да варенье. И лишь бы сидеть за твоей
- чистой-чистой клеенкой. И слышать, как где-то в Париже
- говорит комментатор о нуждах французских детей…
- Ух, какая зима! Просто Гитлер какой-то! В такую
- ночку темную ехать и ехать в Коньково к тебе.
- На морозном стекле я твой вензель чертить не рискую –
- пассажиры меня не поймут, дорогая Е. Б.
IV. Баллада о солнечном ливне
- В годы застоя, в годы застоя
- я целовался с Ахвердовой Зоей.
- Мы целовались под одеялом.
- Зоя ботанику преподавала
- там, за Можайском, в совхозе «Обильном».
- Я приезжал на автобусе пыльном
- или в попутке случайной. Садилось
- солнце за ельник. Окошко светилось.
- Комната в здании школы с отдельным
- входом, и трубы совхозной котельной
- в синем окне. И на стенке чеканка
- с витязем в шкуре тигровой. Смуглянкой
- Зоя была, и когда целовала,
- что-то всегда про себя бормотала.
- Сын ее в синей матроске на фото
- мне улыбался в обнимку с уродом
- плюшевым. Звали сыночка Борисом.
- Муж ее, Русик, был в армию призван
- маршалом Гречко… Мое ты сердечко!
- Как ты стояла на низком крылечке,
- в дали вечерние жадно глядела
- в сторону клуба. Лишь на две недели
- я задержался. Ах, Зоинька, Зоя,
- где они, Господи, годы застоя?
- Где ты? Ночною порою собаки
- лай затевали. Ругались со смаком
- механизаторы вечером теплым,
- глядя в твои освещенные стекла.
- Мы целовались. И ты засыпала
- в норке под ватным своим одеялом.
- Мы целовались. Об этом проведав,
- бил меня, Господи, Русик Ахвердов!
- Бил в умывалке и бил в коридоре
- с чистой слезою в пылающем взоре,
- бил меня в тихой весенней общаге.
- В окнах открытых небесная влага
- шумно в листву упадала и пела!
- Солнце и ливень, и все пролетело!
- Мы оглянуться еще не успели.
- Влага небесная пела и пела!
- Солнце, и ливень, и мокрые кроны,
- клены да липы в окне растворенном!
- Юность, ах, боже мой, что же ты, Зоя?
- Годы застоя, ах, годы застоя,
- влага небесная, дембельский май.
- Русик, прости меня, Русик, прощай.
V. Романсы черемушкинского района