Читать книгу Дикий, дикий запад онлайн | страница 33

Окаменевший

 Я только что вышел на улицу под названием Ла-Рока, в маленьком калифорнийском городке Испанская Игла, когда я увидел краснохвостого ястреба, сидящего на высокой ловушке с видом на песчаный пустырь, где пустынный остролист рос в диком изобилии. Это существо, как мне показалось, было запечатлено на широком бежевом небе так же, как орел на четверти штампа и зафиксировано навсегда, вместе со всем, что сканировалось его голодным глазом.

Я представлял себя братом грызунов, которые прячутся от этого глаза. Непохожий брат, чтобы быть уверенным – первородный экземпляр вида Номо sapiens – но, тем не менее, брат, спрятавшийся в яме, которая бы всегда выделяла меня не только из ястреба, но и из дома для подростков и женщины за его дверью.

 Не то, чтобы это имело какой-то смысл, затягивать неизбежное столкновение, особенно то, которое может вернуть меня домой в Нью-Йорк и так резко откормить мой бумажник. Но такая была моя фантазия даже настолько ястреб на монете, что я не мог подбросить.

На самом деле, я шел по улице Ла-Рока, бормоча: "Давай, Торнтон, шевелись!", но тянул ноги.

Дом Адоба, когда я наконец стоял перед ним, казался таким же простым, как бурробраш, креозот или послеобеденная сиеста. Стены были испечены как летние пироги из грязи. И большие глиняные горшки, которые окружали желтую дверь с обеих сторон, выглядели как толстые старики, которые уснули. Я почти слышал их храп.

 И все же я не смог сразу же заставить себя постучать. Сначала мне пришлось вспомнить, как Рэдли писал о том, что он называет "собиранием человеческого мозга", а затем репетировал заимствованную болтовню о том, как еще несколько продаж определенных журналов могут выиграть для меня не что иное, как Богом! Образование в колледже. Учитывая, что даже мой парикмахер знает мои дипломы, последний отметил иронию, которую я нашел трудно желудок.

Когда я наконец постучал, на мой рэп почти сразу же ответил крик, который начался, как крик голодного младенца, продолжался, как крик нескольких терьеров, но, наконец, загадочно дрейфовал в ясный, единый вопль, одновременно охлаждающий и меланхоличный.