Читать книгу Собрание стихотворений. Роман в стихах (сборник) онлайн | страница 15

• И так который год подряд
• так гулко, так неутомимо
• над вашей жизнью бьет набат,
• над вашей гибелью – набат!
• А вы, смеясь, идете мимо.

С какого-то поворотного пункта появляется потребность сказать о том, о чем прежде молчали, сказать – пусть невнятно, пусть без надежды на непредвзятое понимание:

• Когда за твоими плечами
• вся жизнь плюс еще года два,
• словами сказать о молчанье –
• судьба твоего естества.

• Ты речи туманные свяжешь
• небрежным вниманьем минут…
• Молчи! Все равно не расскажешь,
• а скажешь – тебя не поймут.

• А скажешь – вернуться обратно
• высоким словам не дано,
• все будет невнятно, превратно
• переврано, превращено.

• И только одно будет точно
• и крепко сидеть на мели,
• что тошно, друзья мои, тошно,
• тошнехонько, други мои!

Прямая речь есть прямая речь – приходится называть вещи своими именами. «Тошно», «тошнехонько», «тоска» – вот, пожалуй, три обозначения того переживания, которое в силу обстоятельств претендовало на доминирование во внутреннем мире и поэтической экзистенции. Но, обратим внимание, это не печаль, не скорбь. Печаль и скорбь – это чувства, возникающие тогда, когда изменить ничего нельзя. Тоска, тошно – это другое состояние, гораздо более динамичное, вырывающееся и вырывающее его носителя из плена обстоятельств и условий. Куда? Да всё туда же – к своей доминанте, к состоянию, пусть и старухи, но счастливой. К состоянию внутренней свободы, внутреннего противостояния и подавлению, и подавляемости.

Так избирается поэтическая судьба, и ответственность предполагающая тяжкую, и труда требующая нелегкого, и навевающая мрачность непроглядную.

• Ведь что вытворяли! И кровь отворяли,
• и смачно втыкали под ногти иглу…
• Кого выдворяли, кого водворяли…
• А мы все сидим, как сидели, в углу.

• Любезная жизнь! Ненаглядные чада!
• Бесценные клетки! Родные гроши!
• И нету искусства – и ладно, не надо!
• И нету души – проживем без души!

• И много нас, много, о Боже, как много,
• как долго, как сладостно наше житье!
• И нет у нас Бога – не надо и Бога!
• И нету любви – проживем без нее!

• Пейзаж моей Родины неувядаем:
• багровое знамя, да пламя, да дым,
• а мы все сидим, все сидим, все гадаем,
• что завтра отнимут? А мы отдадим!

Только обратим внимание: здесь ни печали, ни скорби. Есть скорее самоирония, пожалуй, и трагическая, но беспощадная к тем, кто, будучи погруженным в тоталитарное болото, уже едва ли не смирился со своей участью и поэтому уже ни к чему и не способен, безволен, бесхребетен. Об том могла бы быть и скорбь. Но разве она вызвана, разве названа?