Читать книгу Шутовской хоровод. Эти опавшие листья. Сборник онлайн | страница 112

– Меня всегда поражало, – снова заговорил Гамбрил Старший, – насколько люди невосприимчивы к окружающей их гнусной и нестройной архитектуре. Представьте себе, например, что все духовые оркестры безработных ветеранов войны, уныло играющие на всех углах, вдруг станут исполнять вещи, состоящие из сплошных бессмысленных и уродливых диссонансов: да ведь первый же полисмен прогонит их, а второй арестует, а прохожие попытаются расправиться с ними судом Линча по дороге к ближайшему участку. Это будет взрыв всеобщего негодования. Но когда на углах тех же улиц подрядчики воздвигают колоссальные дворцы из стали и камня, не менее отвратительные, глупые и негармоничные, чем десяток трубачей, из которых каждый играет в своем ключе свою мелодию, тогда никто не возмущается. Полиция не забирает архитектора в участок; пешеходы не побивают камнями строительных рабочих. Никто ничего не замечает. Это ни на что не похоже, – сказал Гамбрил Старший. – Это совершенно ни на что не похоже.

– Совершенно, – отозвался Гамбрил Младший.

– Все дело, видимо, в том, – продолжал Гамбрил Старший, улыбаясь с торжествующим видом, – все дело в том, что архитектура – искусство более трудное и интеллектуальное, чем музыка. Музыка – это способность, которая дается от рождения, как вздернутый нос. Но чувство пластической красоты – хотя и оно, разумеется, врожденная способность – нуждается в развитии, в интеллектуальном созревании. Оно живет в сознании, оно воспитывается опытом и мышлением. В музыке бывают вундеркинды, в архитектуре – никогда. – Гамбрил Старший удовлетворенно прищелкнул языком. – Можно быть великолепным музыкантом и круглым дураком. Но хороший архитектор должен быть человеком умным, он должен уметь мыслить и учиться на опыте. А так как почти никто из людей, проходящих по улицам Лондона – или любого другого города, – не умеет мыслить и учиться на опыте, то и получается, что никто из них не способен оценить архитектуру. Врожденная музыкальность у них настолько сильна, что диссонансы им неприятны; но у них не хватает ума развить в себе другую врожденную способность – чувство пластической красоты, которое позволило бы им видеть и осуждать такое же варварство в архитектуре. Идемте-ка со мной, – добавил Гамбрил Старший, вставая со стула, – и я покажу вам одну вещицу, которая послужит иллюстрацией к моим словам. Эта вещица доставит вам, кроме того, удовольствие. Никто еще не видел ее, – таинственно произнес он, подымаясь по лестнице. – Она только что закончена после многих лет труда. Она произведет шум, когда они ее увидят – то есть когда я покажу ее им, если я вообще это сделаю. Сволочи они все! – добродушно выругался он.