Читать книгу Жирик: История не одной жизни. Повесть о настоящей собаке онлайн | страница 42
Потом появились люди. Они пришли с юга. И принесли с собой охотничьи орудия, превосходящие наши клыки и когти. И стали охотиться на наших оленей и медведей. А их больше не стало. И тогда мы стали вымирать от голода. Реинкарнироваться многим волкам стало не в кого. С людьми пришли шакалы. Они сопровождали людей всюду, помогали охотиться, питались подачками с их стола. Они были рабами людей, но при этом имели гарантированный прокорм. Мы презирали, ненавидели шакалов, но и завидовали им. Некоторые из нас преступали себя и шли служить человеку, как шакалы, за пайку еды. Несколько раз, умерев с голоду, после очередной реинкарнации, не удержался и я. Пошел служить к людям, как сейчас понимаю, променял свободу на регулярную кормежку.
Тела шакалов оказались пригодными как к совокуплению с волками, так и для реинкарнации волчьих душ. Генетика волка была сильнее и собака чау–чау оказалась более похожей на волка, чем на шакала. Души умерших и возрождавшихся волков также оказались сильнее шакальих и без особого труда вытесняли их из тел щенков. Так и получились первые чау–чау – результат смешения шакала и волка, собака с волчьей душой, почти добровольно пришедшая служить человеку. Внешне чау–чау больше походили на волков – они были очень крупными собаками, обладали густой длинной рыжей шерстью, короткой мордой, мощными клыками, стоящим трубой хвостом, черной пастью и черным языком. При том волчья карма не отпускала нас. Творя зло и смерть, будучи волками, мы, и переродившись в собак, остались такими же. Чау–чау получились злобными, агрессивными, дерзкими собаками. Но один раз, продавшись за похлебку, мы признавали первенство человека и верно служили ему, ставшему хозяином. Служили не в пример лучше других собак, имевших не волчье, а шакалье происхождение. Нас использовали как следопытов и загонщиков дичи, охранников и охотников, как ездовых собак. За несколько мороженых рыбин мне приходилось порой целыми днями тянуть по глубокому снегу нарты с хозяином или пасти его домашних животных, охраняя их от ставшими врагами волков. И это притом, что охраняемые животные были для меня несравненно более желанной пищей, чем рыба. Жизнь не стала легче и лучше. Появилась лишь слабая стабильность. Я не мог сожалеть о своем выборе – столь сложные эмоции мне были тогда недоступны. Но я люто ненавидел своих бывших товарищей, не продавшихся человеку, и наши чувства были взаимными. И еще, по–прежнему, только с большей тоской, выл на луну.