Читать книгу Между Амуром и Невой онлайн | страница 54

Каждое утро вместе с корзинщиками и плотниками тряпичники выходят на промысел и растекаются по улицам Петербурга, не исключая и самых дальних его окраин. Но промысел у них особенный. Заходя во дворы и подъезды, а часто и в квартиры, предлагая продать им тряпки, ношеные старые вещи, вступая в разговоры с жильцами, старьевщики делают ещё одно дело. Они незаметно высматривают обстановку квартир, оценивают достаток их обитателей, запоминают расположение комнат, конструкцию замков и внимательность дворников на воротах. Что-то при этом, конечно, и покупают, торгуются, бранятся… Каждому артельный староста выдал поутру двадцать рублей серебром, и торговля грязным барахлом, лохмотьями и сломанными вещами идет бойко до обеда. В обед тряпичники приходят в те кабаки, которые честному человеку лучше не посещать: «Избушка» по Знаменской, «Рим» в Апраксином переулке, «Пекин» на Моховой или трактир Срамотко на Садовой. Там они усаживаются со своими старыми комиссионерами – квартирными ворами, и обговаривают наметившуюся покражу: указывают дом, рисуют план, сторговываются о цене на добычу. В зависимости от условий, вызывают тех или иных специалистов: шниферов (ночных воров), циперов (таскающих верхнее платье из передних), фортачей (форточников) или скокарей (взломщиков); одновременно скупают дневной улов у маровихеров. Ночью эти же тряпичники или стоят в ближайшем переулке с пролеткой, или дожидаются воров в условленном месте. Украденное мгновенно сбывается, перепрятывается и, если успевают, то и перешивается той же ночью в подпольной пошивочной мастерской хозяина артели. Утром следующего дня переделанные до неузнаваемости вещи уже торгуются на Сенном и Толкучем рынках, а «честные тряпичники» опять выходят на промысел.

Ветошные артели являются важнейшим обслуживающим механизмом преступного мира Петербурга. Они обеспечивают главное: сбыт похищенных вещей, и снабжают непосредственных исполнителей преступлений деньгами, паспортами и квартирами. Не только воры несут им свою ночную лобычу, но и грабители, и убийцы. На многих вещах кровь их бывших хозяев, но тряпичникам это дело привычное и ничуть их не смущает. Замоют – и портному на стол. Самые страшные налетчики, на совести которых не одна человеческая жизнь, главари жутких банд, беглые с каторги, которых трепещет весь город, и те вынуждены дружить с коноводами этого обычного на вид ремесла. Хозяева тряпичных артелей – а их в городе не более двух десятков – влиятельнее любого «ивана» или родского воровской шайки. Потому, как без их поддержки, без их денег не продашь и, значит, попадешься сыщикам. Все эти двадцать человек богаты, имеют каменные дома с лавками, в домах подвалы с потайными комнатами; имеют и конюшни, где спрячут лошадь с повозкой и убитое тело, если потребуется. Наружно они купцы и гласные думы, многие – благотворители и жертвователи на храмы. В артель же они берут людей только из своей деревни, родственников и свойственников, связанных круговой порукой, и орудуют без помех годами и десятилетиями.