Читать книгу Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики онлайн | страница 28

Мы уже никогда не узнаем, какой бы была реакция Штрезе-мана на эту катастрофическую цепь событий. С весны 1928 г. его здоровье ухудшалось, и попытки не допустить разрыва между правым крылом НЛП и правительством «Большой коалиции» стали для него непосильной ношей. Через несколько часов после того, как ему удалось добиться согласия германского правительства на план Янга, Штреземан перенес несколько инсультов и умер. Но еще до его безвременной смерти появились признаки скорой смены курса. Существует мнение о том, что за ростом интенсивности дискуссий между Штреземаном и французским министром иностранных дел Аристидом Брианом летом и осенью 1929 г. по крайней мере отчасти стояло чувство разочарования в Соединенных Штатах. А в последнюю неделю июня 1929 г. Штреземан заявил в рейхстаге, что Европа становится «колонией более удачливых». Настало время для того, чтобы «французская, немецкая, а может быть, и другие европейские экономики нашли способ совместно противостоять конкуренции, ложащейся на всех нас тяжким грузом» – в этих словах Штреземана, прозвучал неожиданно неприязненный намек на США[48].

Так или иначе, поворот к европейской интеграции был единственной возможной реакцией на разочарование в надеждах, возлагавшихся на Америку[49]. Диаметрально противоположный вариант представляло собой поведение Ялмара Шахта, президента Рейхсбанка. Выражаясь языком теории эволюции, Шахт служит «недостающим звеном» между штреземановской стратегией экономического ревизионизма и односторонней милитаристской агрессией, сменившей ее после 1933 г. Подобно Штреземану, родившийся в 1877 г. в германо-американской семье Хорас Грили Ял мар Шахт сделал удачную карьеру в вильгельмовской Германии[50]. В то время как отец Шахта тщетно пытался достичь успеха сперва в качестве журналиста, а затем предпринимателя, сам он в полной мере воспользовался полученным им первоклассным образованием. Как и у Штреземана, его первым занятием стало лоббирование интересов либеральных кругов, выступавших за свободную торговлю, за которым последовало быстрое восхождение по служебной лестнице в Dresdner Bank. В 1914 г. Шахт вошел в состав финансовой администрации оккупированной Бельгии, но в 1915 г. был вынужден подать в отставку из-за подозрений в коррупции. Вскоре после этого его нанял соперник Dresdner— Nationalbank. В качестве директора этого быстрорастущего предприятия Шахт стал одним из тех, кому гиперинфляция была действительно выгодна. Как и Штреземан, Шахт был Vernunftrepublikaner (республиканцем не по убеждениям, а по расчету). Будучи одним из основателей леволиберальной НДП, созданной в 1918 г., в разгар Рурского кризиса он был выдвинут Штреземаном на должность главы Рейхсбанка[51]. Впоследствии в Шахте многие видели важнейшего союзника Штреземана в его попытках вернуть Германии международное уважение. Шахт, которому часто приписывается стабилизация рейхсмарки в 1924 г., поддерживал тесные связи и с банковскими кругами в США, и с Монтегю Норманом, управляющим Английского банка. Более того, в период хаоса 1923–1924 гг. Шахт подумывал об альтернативной, британской стратегии, высказывая идею привязать рейхсмарку не к доллару, а к фунту стерлингов[52]. Но после того, как был принят план Дауэса, Шахт стал едва ли не более решительным приверженцем атлантистского подхода, чем сам Штреземан[53]. Однако в еще большей степени, чем в случае Штреземана, эта рациональная концепция германской стратегии конфликтовала в душе у Шахта с глубоким чувством уязвленной национальной гордости. Намного настойчивее и намного менее тактично, чем Штреземан, Шахт связывал вопрос финансового урегулирования с требованиями возврата германских территорий[54]. Шахт не только стремился добиться как можно более быстрого вывода французских войск с немецкой земли. Он пользовался любой возможностью для того, чтобы поднять вопрос границы с Польшей и даже требовал возвращения германских колоний. В апреле 1929 г. ревизионистские требования Шахта едва не привели к срыву переговоров по плану Янга. Сам этот план, несомненно, нанес тяжелейший удар по вере Шахта в американский вариант. Сразу же после смерти Штреземана Шахт перешел в открытую оппозицию к правительству Мюллера. Он использовал свои контакты на Уолл-стрит, чтобы саботировать попытки германского правительства получить новый американский заем, а б декабря 1929 г. опубликовал доклад с разгромной критикой не только плана Янга, но и всей финансовой стратегии, которой Веймарская республика придерживалась с 1924 г.[55] Дни Шахта на посту президента Рейхсбанка были явно сочтены. К весне 1930 г. он подал в отставку и связал свою судьбу с силами, собиравшимися на правом краю немецкого политического спектра и к тому моменту решительно выступавшими против какого-либо дальнейшего финансового сотрудничества с бывшими врагами Германии.