Читать книгу Парни & секс. Молодые люди о любви, беспорядочных связях и современной мужественности онлайн | страница 10

Возможно, это звучит дико – приравнивать эмоции к инцесту, но я понимаю, что имеет в виду Коул. Он не первый парень, который упоминает о «стене», за которой надо «спрятать чувства». Ноа, второкурсник колледжа в Лос-Анджелесе, сказал, что тоже «выстроил стену», чтобы скрывать любые проявления эмоциональной уязвимости: «Думаю, это началось в старшей школе, – вспоминал он. – И мой отец вовсе не алкоголик, не эмоционально холодный придурок. Нет, он совершенно нормальный, любящий, харизматичный человек, совсем не страшный. А что касается моих друзей – их я ни в чем не виню, они до сих пор мои лучшие друзья, лучшие люди в моей жизни. Может, они скажут, что вели себя так из-за меня, а я вел себя так из-за них. Понимаете, неприятно это признавать, но у меня внутри стоит преграда. Не хочется говорить о себе – да и вообще ни о чем. Ты учишься никому не доверять. И ты как бы приучаешь себя ничего не чувствовать».

Если говорить о потребности в общении и понимании, между мальчиками и девочками нет никакой врожденной разницы. С неврологической точки зрения нет разницы и в их способности к эмпатии: некоторые исследования даже показывают, что маленькие мальчики экспрессивнее девочек[12]. Однако с самого детства мальчиков воспитывают в более рестриктивном эмоциональном климате. В ходе известного исследования взрослым показывали видео с малышом, который пугался игрушки-попрыгунчика, и чаще всего взрослые говорили, что малыш злится, если их перед этим предупреждали, что это мальчик[13]. Матери маленьких детей чаще говорят с дочерьми, причем используют более обширный и богатый в эмоциональном плане словарный запас[14]. С сыновьями они опять же акцентируют внимание на одной эмоции – гневе[15]. (Отцы разговаривают менее эмоционально, чем матери, независимо от пола ребенка, хотя дочерям они чаще поют и улыбаются, а также им проще распознать, когда девочки грустят[16].) Несмотря на это, по мнению Джуди И. Чу, которая изучает раннюю гендерную социализацию, мальчики дошкольного возраста сохраняют удивительное понимание чувств и стремление к близким отношениям[17]. Но примерно в середине детского сада – то есть в возрасте пяти-шести лет – они учатся у своих сверстников, что проявлять эмоции глупо, по крайней мере на людях: нужно забыть о своих чувствах, сторониться эмоциональной близости, а в поведении следовать определенной иерархии. Физические и психические последствия подобного гендерного поведения закрепляются уже в возрасте десяти лет и длятся всю жизнь[18]. К четырнадцати годам мальчики убеждаются, что другие парни «перестанут их уважать», если они заговорят о своих проблемах (ранний подростковый возраст, кстати говоря, критически важен для развития мальчиков и мало изучен)[19]. Они подозревают, что девочки тоже не обратят на них внимания, и вполне возможно, что так оно и есть: согласно канадскому исследованию, девушки студенческого возраста отдают предпочтение мужчинам, которые используют в речи короткие слова и говорят меньше[20]. А Брене Браун, которая называет уязвимость «особым соусом, связывающим отношения», отметила, что даже женщины, которые утверждают, что им нужны эмоционально открытые мужчины, не чувствуют себя комфортно рядом с ними и даже могут их отвергать.