Читать книгу Русский вопрос (сборник) онлайн | страница 66

«И чудовищная Россия, неправдоподобная, как стадо платяных вшей, затопала лаптями по обе стороны вагонов. Тифозное мужичье катило перед собой привычной гроб солдатской смерти. Оно прыгало на подножки нашего поезда и отваливалось, сбитое прикладами».

Но тут автор видит знакомое лицо: «И я узнал Илью, сына житомирского рабби». (Автор заходил к раввину в вечер перед субботой – хоть и политработник Красной Армии – и отметил «юношу с лицом Спинозы» – рассказ «Гидали».) Его, конечно, сразу приняли в вагон редакции. Он был болен тифом, при последнем издыхании и там же, в поезде, умер. «Он умер, последний принц, среди стихов, филактерий и портянок. Мы похоронили его на забытой станции. И я – едва вмещающий в древнем теле бури моего воображения, – я принял последний вздох моего брата».

Холодное отстранение от окружающего народа часто передают стихи Э. Багрицкого, в стихотворении же «Февраль» прорывается крайняя ненависть. Герой становится после революции помощником комиссара:

• Моя иудейская гордость пела,
• Как струна, натянутая до отказа.
• Я много дал бы, чтобы мой пращур
• В длиннополом халате и лисьей шапке,
• Из-под которых седой спиралью
• Спадали пейсы и перхоть тучей
• Взлетает над бородой квадратной.
• Чтоб этот пращур признал потомка
• В детине, стоящем подобно башне
• Над летящими фарами и штыками
• Грузовика, потрясшего полночь.

Однажды, во время налета на подозрительный дом, автор узнает девушку, которую он видел еще до революции, она была гимназисткой, часто проходила мимо него, а он вздыхал, не смея к ней подойти. Однажды попытался заговорить, но она его прогнала. Сейчас она стала проституткой.

• Я – Ну, что! Узнали?
• Тишина.
• – Сколько дать вам за сеанс?
• И тихо,
• Не раздвинув губ, она сказала:
• – Пожалей меня! Не надо денег.
• Я швырнул ей деньги,
• Я ввалился,
• Не стянув сапог, не сняв кобуры,
• Не расстегнув гимнастерки.
• Я беру тебя за то, что робок
• Был мой век, за то, что я застенчив,
• За позор моих бездомных предков,
• За случайной птицы щебетанье!
• Я беру тебя как мщенье миру,
• Из которого не мог я выйти!
• Принимай меня в пустые недра,
• Где трава не может завязаться,
• Может быть, мое ночное семя
• Оплодотворит твою пустыню.

Мне кажется, пора бы пересмотреть и традиционную точку зрения на романы Ильфа и Петрова. Это отнюдь не забавное высмеивание пошлости эпохи нэпа. В мягкой, но четкой форме в них развивается концепция, составляющая, на мой взгляд, их основное содержание. Действие их как бы протекает среди обломков старой русской жизни, в романах фигурируют дворяне, священники, интеллигенты – все они изображены как какие-то нелепые, нечистоплотные животные, вызывающие брезгливость и отвращение. Им даже не приписывается каких-то черт, за которые можно было бы осудить человека. На них вместо этого ставится штамп, имеющий целью именно уменьшить, если не уничтожить, чувство общности с ними как с людьми, оттолкнуть от них чисто физиологически: одного изображают голым, с толстым отвисшим животом, покрытым рыжими волосами; про другого рассказывается, что его секут за то, что он не гасит свет в уборной. Такие существа не вызывают сострадания, истребление их – нечто вроде веселой охоты, где дышится полной грудью, лицо горит и ничто не омрачает удовольствия.