Читать книгу Жизнь и шахматы. Моя автобиография онлайн | страница 31

Знаковая история подобного характера произошла в семьдесят шестом году с Борисом Васильевичем Спасским, который в то время уже никому не нуждался в представлении. Он, носивший звание трехкратного чемпиона мира, представить себе не мог, что перед очередным турниром его пригласят на такую комиссию. Не знаю, было ли это чьим-то указанием или добросовестные большевики решили потрепать ему – человеку абсолютно аполитичному – нервы по собственной инициативе, но диалог в райкоме у него вышел следующий:

– Расскажите нам, пожалуйста, о ситуации в Лаосе, – медленно тянет председатель и пытливо щурится, скрестив руки на груди.

– В Лаосе? – переспрашивает Спасский. Он, конечно, знает, где находится Лаос, но о том, что там сейчас какая-то особая ситуация, не имеет ни малейшего представления.

– Да-да, в Лаосе, – подтверждает старичок с облезлой бороденкой и нетерпеливо постукивает карандашом по красному сукну президиума.

– А почему я должен что-то знать о Лаосе? Я еду в совершенно другую страну.

– Каждый советский человек обязан знать о том, что сегодня происходит в Лаосе, – напыщенно брызжет слюной председатель. Он краснеет, пыжится и щурится еще больше, язвительно спрашивая: – Может быть, вы даже не в курсе, кто в СССР Председатель Совета Министров?

Надо отметить, что председателем был тогда Алексей Николаевич Косыгин и не знать этого Спасский, конечно, не мог. Взыграла в нем гордость, или обида, или желание позлить неприятных людишек, но ответил он, явно не подумав о последствиях:

– У меня не было необходимости с ним встречаться. Имею полное право не знать.

Конечно, после такого выпада ему не могли не завернуть характеристику, но в поездку все же выпустили, как и меня в Швецию в шестьдесят девятом году. Не выпустили бы – потеряли бы звание чемпиона мира среди юношей.

Возвращался я с чемпионата окрыленный, полный радужных планов и уверенный в том, что успех откроет мне двери к любым турнирам, расширит горизонты, подарит новые возможности, которые просто обязаны были посыпаться со всех сторон. Однако мой старший, более опытный товарищ и к тому времени тренер Семен Абрамович Фурман, наблюдая мое бескрайнее счастье, разливающееся по купе поезда, в котором мы возвращались из Стокгольма, не мог не спустить меня с небес на Землю.