Читать книгу Приговор онлайн | страница 23
Дверь тихо скрипнула. На пороге появилась горничная.
– Простите, что без стука… Но, Вероника Альбертовна, вам, и правда, лучше уехать. Так будет спокойнее. На улицах ужас, что творится. Вчера у здания Окружного суда какой-то прохожий узнал бывшего городового – старика Степана Силантьевича Поспелова, переодетого в штатское. Вы, наверное, помните, он много лет стоял напротив губернаторского дома. Так пьяный красноармеец, проезжавший мимо на лошади, по фамилии Ашихин, двумя ударами шашки отсёк ему голову. И солдатня, с местной шантрапой, пинали её ногами аж до самого губернаторского дома. И всё кричали, что «голова должна быть на своём посту». Никто этих иродов не остановил. Все попрятались… Бежать отсюда надо, Вероника Альбертовна, бежать, пока не поздно…Поедемте в село, к моему дяде, в Надежду. Там, говорят, спокойнее. Переждём…. Сегодня на рынке бабы судачили, что есть такой белый полковник Шкура. Красные, страсть, как его боятся. Сказывают, он со своим отрядом у самого города в лесах обретается.
Вероника Альбертовна всё продолжала отказываться, но Ардашеву с Варварой всё-таки удалось её уговорить, и ночью она покинула Ставрополь вместе с горничной.
Статский советник остался один.
Электричество опять отключили. Он стоял у окна. На стекле отражалось оранжевое пламя горящей свечи. «Господи! – подумал Ардашев, – самое страшное, что это может продлиться долго. И не один год и не два, а десятилетия. И виноват во всём безобразии именно Николай II. За годы его правления хоть и возник средний класс, но остался неорганизованным, без какого-либо политического опыта, без собственной партии, без реального контакта с населением. Любое желание среднего класса участвовать в политической жизни страны решительно подавлялось. Политикой могла заниматься только царская бюрократия. Но вот рухнул трон, свалилась в пропасть бюрократия, и что мы видим? Средний класс, включая вернувшихся с фронта офицеров, находится в растерянности, не знает, как поступить и ждёт, пока что-то прояснится. Он не готов к борьбе, в отличие от большевиков, которые за годы подполья обзавелись собственной идеологией и программой, а с самого переворота двадцать пятого октября прибегли к силе и, бросив в толпу популистские лозунги, смогли опереться на самые широкие массы. Пройдёт ещё много лет, пока это самое население не одумается, не поймёт, что его, как сельскую девку на сеновале, сначала споили, потом надругались, а утром, под гогот солдатни и чекистов выгнали работать в поле… И никуда она не денется. Будет не только выполнять все бандитские прихоти, но станет ещё и расхваливать своих обидчиков, уповая, что вся эта рабская покорность сохранит жизнь, пусть скотскую, но всё-таки жизнь. Только сия надежда, скорее всего, окажется полнейшим заблуждением. Пелена обмана слетит с глаз лишь тогда, когда послышится щелчок взводимого курка или затвора винтовки. Но даже смерть не избавит от страданий, потому что вслед за родителями мучениям могут подвергнуться их дети и внуки. Все они на годы вперёд окажутся вечными заложниками режима. Да и сколько будет потом этих режимов? Кто знает? Сейчас ленинский, потом ещё чей-то…Глядишь, и устроят большевистскую монархию…Российская история, как история любой другой страны, имеет приливы и отливы, но только в России отлив может наступить не через два-три года, а через два-три поколения. Неужто всё-таки прав был князь Мирский, сказав, что России вынесен бессрочный приговор?».