Читать книгу Размышления странника (сборник) онлайн | страница 6

Когда Хрущев перессорился с Мао Цзэдуном и китайская тема утратила свою приоритетность, я решил переквалифицироваться в япониста. Используя свой авторитет востоковеда, убедил начальство, будто японский язык отличается от китайского не больше, чем белорусский от русского. Иероглифы, мол, те же самые, и наши восточные соседи без труда понимают друг друга.

Мне наняли преподавателя, чтобы я дважды в неделю в рабочее время брал уроки японского языка. Меньше чем через два года после возвращения из Китая я был направлен на постоянную работу в Японию. И там устрашился собственной дерзости. Первый год стал самым трудным в моей жизни.

Ежедневно с семи до десяти утра я брал у японца уроки языка. Потом переводчик рассказывал мне о содержании газет, помогал смотреть полуденные выпуски новостей по телевидению. После этого садился писать очередной материал, ибо редакция ежедневно вызывала меня по телефону в три часа дня. Примерно через год пришло чувство удовлетворения, которое испытывает журналист, когда он может со знанием дела прокомментировать любое событие, происходящее в стране пребывания.

Куда труднее оказалось получить признание соотечественников. Дипломатов, чекистов, журналистов, которые работали в Токио, свербил вопрос: «Да что этот Овчинников может понимать в Японии? Он же китаист!»

Сломать отношение ко мне как к чужаку-дилетанту было самым трудным. Зато одержать здесь победу стало столь же радостным. Спустя пару лет моим мнением уже интересовались все. Китайский язык – это латынь Восточной Азии. Так что мои знания древнекитайской философии и литературы позволяли мне блеснуть перед японцами там, где наши японисты мне порой уступали.

Я нашел собственный подход к освещению Страны восходящего солнца. Коренное различие в национальном менталитете китайцев и японцев натолкнуло меня на мысль сопоставить «грамматику жизни» этих двух дальневосточных народов, создать как бы путеводитель по японской душе, каковым стала «Ветка сакуры».

Знать больше других

Расскажу еще об одном откровении в моей жизни, связанном с таким понятием, как компетентность. В начале 70-х мне довелось посетить Иран и побывать в Ширазе – городе роз, соловьев и поэтов. Меня привели на могилу Хафиза. Возле нее всегда сидит седобородый старец с томиком стихов этого персидского поэта. Нужно положить книгу на надгробную плиту и раскрыть ее наугад, чтобы получить напутствие в жизни. Я проделал это с бьющимся сердцем. И вот что прочел мне ширазский прорицатель: «Воспевать красоту звездного неба вправе лишь поэт, хорошо изучивший законы астрономии».


Представленный фрагмент книги размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО "ЛитРес" (не более 15% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает ваши или чьи-либо права, то сообщите нам об этом.