Читать книгу Последняя истина, последняя страсть онлайн | страница 26

С некоторых пор, что бы он ни делал, куда бы ни ехал, чем бы ни был занят, что бы ни говорил – его глаза… его душа…

Его глаза видели лишь ее. Хотя ее не было рядом.

Его душа устремлялась к ней.

Его тело…

Там тлел пожар. Не угасал.

Его сердце… Оно болело сильно. Как в старой немецкой балладе Иоганна Гердера[1], которую он переиначил.

• Наивный – я от счастья орал,
• гостей на свадьбу к себе созывал,
• И вдруг увидел в гуще теней —
• Ее… принцессу средь книжек и фей…
• Сердца она коснулась рукой —
• от боли я вздрогнул – Ты – алмаз мой[2].

Он влюбился в нее в четвертом классе. Девочка Лиза с рыжими косичками, в джинсах и розовом пальто, глянула на него и сказала: «Вилли, ты ненормальный, зачем ты вырвал себе зуб?» Он, и правда, выдрал себе молочный зуб из десны – только чтобы привлечь ее внимание. И бросил к ее ногам. Его первый дар ей – девочке с рыжими косичками, в розовом пальто.

Лиза Оболенская. Лизочка… Лизбет.

По-настоящему она обратила на него внимание лишь в девятом классе, когда им обоим было по шестнадцать. В десятом классе он пылко объявил матери, что женится только на Лизе Оболенской, сразу, как станет совершеннолетним. Но ее родители и слышать о таком скоропалительном союзе не хотели. Ему – Вилли Ригелю – приказано было и на пушечный выстрел к их дочери не подходить. Вилли после школы отослали с глаз долой из Староказарменска. Вместо географического факультета МГУ, о котором он мечтал, отправили к омской немецкой родне – в тамошнюю полицейскую школу.

Там и родился на свет настоящий Вилли Ригель.

Среди его немецких предков, переехавших в Россию из Померании еще при Петре Великом, имелись картографы, географы, инженеры-путейцы, один участник экспедиции Пржевальского, один сибирский генерал-губернатор, один полицмейстер, один герой Балканской войны, один павший на дуэли за женщину вертопрах и один «белобандит» из армии барона Унгерна. Пестрая компания!

За унгерновского белого штаб-ротмистра его семья жестоко платила и в двадцать пятом, и в тридцать пятом, и в тридцать седьмом. Из Питера всех предков-дворян распихали по тюрьмам, сослали кого в Тобольск, кого на Колыму. А в сорок первом две трети родни вообще расстреляли. Из всего рода фон Ригелей осталась лишь младшая ветвь. И он – один из последних.