Читать книгу Правда о деле Гарри Квеберта онлайн | страница 74

– Это была невероятно грустная сцена. Он произнес что-то вроде: “Значит, она умерла… Я все это время копил деньги, чтобы она могла поступить в университет”. И представь, на следующий день у его дверей выстроилось пять фальшивых Нол. За баблом. У бедняги от этого совсем крыша съехала. В дикие времена мы живем, Маркус, честное слово: столько дерьма у людей в душах. Я так думаю.

– А отец часто так делал, музыку ставил на полную мощность? – спросил я.

– Да, все время. Кстати, о Гарри… Знаешь, я тут вчера встретил в городе мамашу Куинн…

– Мамашу Куинн?

– Ну да, это прежняя владелица “Кларкса”. Она тут всем направо и налево говорит, что всегда знала, что Гарри имел виды на Нолу… Якобы у нее тогда было неопровержимое доказательство.

– Что за доказательство?

– Понятия не имею. От Гарри есть какие-нибудь новости?

– Я к нему завтра поеду.

– Передавай от меня привет.

– Навести его, если хочешь… Ему будет приятно.

– Не уверен, что мне сильно хочется.

Я знал, что семидесятипятилетний пенсионер Пинкас, который всю жизнь работал на текстильной фабрике в Конкорде, нигде не учился и очень жалел, что может утолить свою страсть к книгам не иначе как в должности библиотекаря на общественных началах, был навеки благодарен Гарри за то, что тот разрешил ему посещать вольнослушателем лекции по литературе в Университете Берроуза. Поэтому я всегда считал его одним из самых верных друзей Гарри; и вот теперь даже он предпочитает держаться от него подальше.

– Знаешь, – сказал он, – Нола была такая необыкновенная девочка, кроткая, всегда приветливая. Ее здесь все любили! Она нам всем была как дочка. Так как же Гарри мог… Я хочу сказать, даже если он ее не убивал, он написал ей эту книгу! Блин, ей пятнадцать лет было! Девочка совсем! И так ее любить, чтобы книгу ей написать? Я со своей женой пятьдесят лет прожил, и мне ни разу не захотелось написать ей книгу.

– Но эта книга – шедевр.

– Эта книга – дьявол! Извращение! Кстати, я выбросил все экземпляры, какие тут были. Люди слишком потрясены.

Я вздохнул, но промолчал. Не хотелось с ним спорить. Только спросил: