Читать книгу Зелёная миля онлайн | страница 29

Я докурил самокрутку, поднялся в спальню и все-таки уснул. Мне снились девочки с кроткими улыбками и запекшейся в волосах кровью.

На следующее утро на мой стол лег розовый бланк служебной записки с просьбой как можно скорее заглянуть в кабинет начальника тюрьмы. Я знал, что сие означает. В тюрьме, как и в любом учреждении, жизнь определялась очень важными неписаными правилами, которые днем раньше я позволил себе нарушить. А потому визит к начальнику тюрьмы я оттягивал сколько мог. Прямо как посещение врача насчет моего водопроводного краника. В данном вопросе я становился твердым сторонником принципа – никогда не делай сегодня то, что можно отложить на завтра.

Короче, получив записку, я не поспешил в кабинет Мурса. Наоборот, снял форменный китель, повесил его на спинку стула и включил стоящий в углу вентилятор: день вновь выдался жарким. Потом сел, просмотрел рапорт Брута Хоуэлла о минувшей ночи. Ничего тревожного я в нем не отметил. Делакруа немного поплакал, прежде чем заснуть. Такое случалось едва ли не каждый вечер, и я уверен, что жалел он себя, а не тех, кого поджарил. Потом Делакруа вытащил из сигарной коробки Мистера Джинглеса, сразу успокоился и остаток ночи проспал как младенец. Мистер Джинглес скорее всего все это время просидел на животе Делакруа, свернув хвост колечком. Складывалось ощущение, что Господь решил определить Делакруа ангела-хранителя. В мудрости своей Он рассудил, что для такой крысы, как этот убийца из Луизианы, таковым может быть только мышь. Разумеется, подобные рассуждения в рапорте Зверюги отсутствовали, но я отдежурил достаточно много ночей, чтобы научиться читать между строк. О Коффи Хоуэлл написал следующее: «Лежал без сна, тихо, иногда плакал. Я попытался его разговорить, но Коффи лишь что-то бурчал в ответ на мои вопросы, поэтому беседы не получилось. Может, Полу или Гарри повезет больше».

Попытаться разговорить – вот что составляло основу нашей работы. Тогда я этого не понимал, но теперь, прожив столько лет и оглядываясь назад, осознаю совершенно четко. Понятно также, почему в те годы до меня это не доходило: естественное не замечается. Вот мы дышим и не берем в голову, что это основа нашего существования. Если говорить о надзирателях, временно приписанных к блоку Е, то их умение разговорить осужденного значения не имело. Но умение это становилось жизненно важным, когда речь заходила обо мне, Гарри, Зверюге, Дине… Именно поэтому появление Перси воспринималось нами как катастрофа. Его ненавидели осужденные, его ненавидели надзиратели, его ненавидели все… за исключением его политических покровителей, самого Перси и, возможно (только возможно), его матери. Перси ассоциировался у меня с щепоткой белого мышьяка, брошенного в свадебный пирог. Думаю, я с самого начала знал, что с его появлением беды не избежать. Я видел в нем мину с включенным часовым механизмом, которая могла взорваться в любой момент. Что же касается остальных надзирателей блока Е, то мы, наверное, только рассмеялись бы, скажи кто-нибудь нам, будто мы прежде всего психоаналитики приговоренных к смерти, а уж потом их охранники. Мне и сейчас трудно полностью согласиться с этим утверждением. Но мы знали, как начать разговор… А без таких разговоров у людей, ждущих встречи со Старой Замыкалкой, появилась бы дурная привычка сходить с ума.