Читать книгу Мир, полный демонов. Наука – как свеча во тьме онлайн | страница 4
Все мечты сбылись в университете: там я встретил наставников, которые не только разбирались в науке, но и умели объяснять. Мне повезло попасть в одно из лучших учебных заведений того времени – Чикагский университет. «Ядром» нашей кафедры физики был Энрико Ферми, изяществу математических формул нас учил Субрахманьян Чандрасекар[1], о химии я имел счастье беседовать с Гарольдом Ури[2], а летом проходил практику по биологии у Германа Мюллера[3] в Университете штата Индиана, астрономии же планет учился у единственного в ту пору специалиста по этому предмету – Джеральда Койпера[4].
Койпер приучил меня «считать на обороте конверта». Тебе в голову пришла мысль – достаешь старое письмо, включаешь знания фундаментальной физики и набрасываешь на обороте конверта (кое-как, приблизительно) ряд уравнений, подставляя те числа, которые кажутся тебе наиболее вероятными, и смотришь, похож ли ответ на тот, которого ты ожидал. Если не сошлось, ищи другую теорию. Этим методом всякий вздор отсекался сразу, словно взмахом ножа.
В Чикагском университете мне повезло еще и в том, что мы обучались по гуманитарной программе Роберта Хатчинса, согласно которой точные науки воспринимались как неотъемлемая часть великолепной мозаики человеческого знания. Будущему физику полагалось знать имена Платона и Аристотеля, Баха, Шекспира, Гиббона, Малиновского, Фрейда – перечень далеко не полон. В начальном курсе астрономии геоцентрическая система Птолемея преподносилась столь убедительно, что многие студенты готовы были отречься от верности Копернику. От преподавателей программы Хатчинса не требовали, как в современных американских университетах, высокого научного статуса, напротив: преподавателей ценили именно как преподавателей за способность научить и вдохновить молодое поколение.
В этой замечательной среде я начал заполнять сплошные лакуны школьного образования. Многие тайны – отнюдь не только научные – прояснились. И я своими глазами видел ту ни с чем не сравнимую радость, которую испытывает человек, сумевший еще чуть-чуть приподнять завесу над устройством Вселенной.