Читать книгу Багдадский вор. Посрамитель шайтана. Верните вора! онлайн | страница 92

Я тебя во сне увидел —

Больше спать я не могу!

Я уже говорил, что в клинике снова стали пропадать вещи? Прошу прощения за столь резкие переходы от темы к теме, но всё это звенья одной цепи и лично мне представляются вполне заслуживающими внимания. Итак, первой бессознательно лежащего Оболенского обвинила нянечка. Поправляя сползающую подушку, она наткнулась на что-то твёрдое под наволочкой и выудила видеокассету (при просмотре в кабинете главврача признанную порнографической!). С какого бодуна замерший в коме человек прячет себе под голову порнофильмы – никто объяснить не мог. Как никто и не признался в том, что данная кассета является чьей-то собственностью… А ретивая старушка, захватившая ещё хрущёво-андроповские времена, махом объявила гражданина больного шпионом! По её версии, он лишь прикидывается «комиком» (это дословно, видимо, производное от слова «кома»), а на деле – как есть шпион! Ночью встаёт тайком, крадет всё, что плохо лежит, а на видеокассету небось записал оргию зав. хирургическим отделением и двух молоденьких медсестёр. Она сама их, конечно, на этом не ловила, но больше некому! Само собой разумеется, что весь этот бред всерьёз никто не воспринял. Однако сам факт столь подозрительного совпадения (имеется в виду повторное нахождение посторонних предметов в постели больного) заставил многих взглянуть на эту историю иными глазами. Кровать вновь проверили – и вновь обнаружили недавно похищенную мелочь. Так как сам факт комы являлся абсолютно бесспорным, Лев вроде бы имел предельно твёрдое алиби. Тем не менее руководство клиники приняло нестандартное решение: потратить бешеные деньги, но установить в палате камеру круглосуточного наблюдения. Вопрос медицинской этики отпал сам собой, всем было слишком интересно…

Ахмед заявился только к вечеру. Когда он, стонущий и бледный как смерть, протиснулся в лавку, оба друга едва не вздрогнули – бедный башмачник был практически гол, избит до синяков, а также лишён двух передних зубов сразу, в верхней и нижней челюстях. Говорить что-либо отказался напрочь, рухнул на обрезки кож и рыдал не переставая аж два часа подряд! Естественно, все предположили самое худшее… Хотя, видимо, всё-таки «самое худшее» башмачника миновало, ибо обе руки у него были на месте, а голова твёрдо сидела на жилистой шее. Пока Насреддин как-то успокаивал неудачливого торговца краденым, Оболенский, не сумев вытрясти из Ходжи последние деньги, вскочил на Рабиновича и пустился вскачь через базар. Вернулся вскоре с целым мешком всякого добра за плечами. Не размениваясь на мелочи, он по ходу верхового маршрута украл: кувшин вина, две пиалы, новый пояс, тюбетейку узбекскую, чёрную папаху, две горсти урюка, железный шкворень, половину сдобной лепёшки и не очень новый халат. Всё это Лев от души выложил перед настрадавшимся башмачником, и тот, после принятия наполненной до краев пиалы, сбивчиво и плача кое-как поведал сочувствующим свою печальную историю…