Читать книгу Самайнтаун онлайн | страница 97
Франц промолчал, уставившись в окно. Окрашенные в цвет витражей, облака напоминали ежевичный мармелад, который мама передала ему на той неделе. Возможно, Франц мог бы попросить маму приготовить его еще раз на следующей – мармелад он любил больше печенья, но было достаточно вспомнить, сколько часов ей приходится работать вместо сна, чтобы отбросить прочь эту наглую затею. Закрывая глаза, Франц видел на изнанке век их маленькую квартирку на окраине и то, как мама заливает в формы розовую массу, даже не сменив диспетчерскую форму, чтобы успеть до нового дежурства. Вот Берти снова вертится у нее под ногами, выпрашивая лизнуть черпак, а Ханна гладит вещи и ругает ее за плохие отметки. Фрэнсис с Хелен тем временем читают новости в газете, закинув ноги на кофейный стол, как делал папа, и обводят маркером самые забавные из них, чтобы позже принести Францу и рассказать, что еще он успел пропустить, пока валялся здесь.
Пока снова доставлял всем хлопоты вместо того, чтоб избавлять от них.
«Мы ведь с тобой единственные мужчины в семье, Франц, – напутствовал отец, когда держал его за плечи в последний раз перед отправлением на фронт. – Твоим сестрам с мамой больше не на кого рассчитывать, а мир к женщинам суров. Так что будь им опорой, слышишь? Заботься о наших девочках, пока я не вернусь».
Франц отлично запомнил его слова, безупречно сидящую на высоком отце военную форму с нашивками на плечах и чувство бескрайнего отчаяния, когда мать заперлась на кухне годом спустя, снова и снова перечитывая похоронку, разбухшую от капающих слез. Он вспоминал все это каждый раз, когда взваливал на плечи тяжелый ящик, помогая разгружать вагоны парням из доков, чтобы заработать сестрам на колготки и учебники. Он вспомнил об этом и тогда, когда спустя пять лет впервые лег в больницу с безостановочным кровотечением из носа и получил на руки диагноз, далекий от обычного переутомления от работы на стройках и в подпольных барах вместо школы, на которые Франц пенял сначала.
Белокровие. Так звучала та страшная болезнь, что, как хищный зверь, не убивала сразу, а истощала на протяжении многих лет, загоняя в больничную палату, точно в клетку. За считанные месяцы все поменялось местами: раньше у Франца было тело мальчишки, но работал он, как мужчина. Теперь же у него было тело мужчины, крепкое и рослое, но Франц не приносил и капли пользы, будто снова стал ребенком. Он мог справиться с чем угодно – и с головной болью по ночам, и с кислой рвотой после каждого приема пищи, но только не с тем, что их матери приходилось тратить все сбережения на лекарства, а сестрам работать, как он когда‐то, ныне непригодный для чего‐то, кроме бесславной тихой смерти.