Читать книгу Самайнтаун онлайн | страница 70

Зато была рука в велюровой перчатке, вскоре опустившаяся ей на плечо, чарующий запах цветов и широкая улыбка, которую Лорелея уже никогда не сможет забыть.

• Там – жимолости купол ароматный;
• Сплелся шиповник с розою мускатной:
• Там спит Титания ночной порой,
• Утомлена круженьем и игрой;
• Из кожи змейка там скользнет узорной,
• И эльфу в ней уютно и просторно[13].

Когда Титания закончила отмываться от крови, уже наступил вечер.

Удивительно, как легко было привыкнуть к покою, который она подарила и себе, и окружающим, когда наконец‐то отринула грезы о любви. Целых четыре года она не плакала в такси, не швыряла в мусор замызганные кашемировые платья и не стояла напротив зеркала, разинув рот, пока выбирала из зубов остатки чужой плоти. Целых четыре года она была верна себе и обещанию, что отныне никаких мужчин – и потому никаких убийств. Целых четыре года… И всего один никчемный день, который их перечеркнул. Нельзя было встречаться с ним в октябре, нельзя! Ибо чем больше ночь превосходит день, тем больше ее первородная суть превосходит человеческую, приобретенную и с таким усердием воспитанную. Тьма рвется на свободу – что на небо, что из кожи. Кто виноват, что Титания сглупила?

Четыре года покоя завершились криком в ванной. Она снова стояла возле раковины, опиралась на нее локтями и раздирала пальцами язык, пытаясь соскрести с него вкус несправедливо сладкий, опьяняюще людской. Плоды терна зрели под ее дрожащими ногами, а глас звал Титанию домой. Звон колокольчиков и лезвий:

«Вернись, вернись, вернись к нам. Мы скучаем по тебе!»

Раньше, услыхав его, она визжала. Била зеркала, из-за чего Джек сменил дюжину таких, и клялась всем своим презрением к не знавшему забот Благому двору, что никогда больше ее нога не ступит в Неблагой. Однако с годами стало легче. Теперь она просто зажимала уши и мылась дочиста ледяной водой, пока глас не замолкал, утомившись звать ее впустую. Ей больше не нужно их кормить! А значит, не нужно никого вести в глубокие леса, соблазнять угодой тела и опаивать дурманом – бордовым соком, тягучим, как нектар, – чтобы затем безропотно разделывать на части. Она давно сняла с себя венец – паутину из лунного серебряного света – и отреклась от того, что сама же породила. Она больше им не Королева.