Читать книгу Дорога, которой нет онлайн | страница 28
Впрочем, Тарнавский дружил со всеми: и с матросами, и с офицерами, был, что называется, душа компании. Природная открытость отшлифовалась медицинским образованием, с его уникальным сочетанием цинизма и милосердия, так что фельдшера на лодке любили все.
Оба хорошо играли на гитаре, но если Кирилл пел просто неплохо, то Тимур обладал великолепным баритоном такой силы, что командир называл его подарком для вражеских акустиков.
Восхищенные слушатели говорили, что Тимуру надо в консерваторию, или на радио, или прямо на сцену Большого театра, но все эти достойные учреждения прекрасно обходились без фельдшера-самородка.
К сожалению, Тимур заранее не знал, что половое созревание сделает с его голосовыми связками, поэтому не учился в музыкальной школе, а без нее поступить в музыкальное училище, и тем более консерваторию, очень сложно. Покорять же подмостки не только без связей, но и без диплома – дело практически безнадежное. Тимур и не пытался, честно служил, с удовольствием пел на сцене Дома офицеров, а со временем, глядя на Кирилла, приобщился к писательскому труду.
Кирилл писал стихи, а Тимур сочинял рассказы и мечтал когда-нибудь создать большой авантюрный роман типа «Трех мушкетеров».
На заре своего творческого пути Тимур был вполне лоялен к советской власти, описывал героический труд моряков-подводников без всякой иронии и тем более издевки, но все редакции, куда он отсылал рукописи, или возвращали их обратно, или присылали короткое письмо с отказом и советом автору меньше подражать Станюковичу и Леониду Соболеву, а чаще всего хранили гордое молчание.
Тимур внимал советам специалистов, расширял горизонты своего творчества вплоть до научной фантастики (условно научной, потому что в физике и математике он был полный ноль), усиливал любовную тему, но ничего не помогало. Даже такие мощные козыри, как отсутствие высшего образования и достойная боевая биография, в его случае почему-то не сыграли. Впрочем, Тимур не унывал или просто хорошо владел собой, во всяком случае, никто не заподозрил бы в этом жизнерадостном мужике непризнанного гения, снедаемого завистью и обидой на весь белый свет.