Читать книгу Де Бюсси и инфанта онлайн | страница 33

– Не знаю, – ответил врач. Он тоже снял перчатки и швырнул в мусорку. – Хоть бы наши перестали упрямиться и разрешили русским забрать его в Москву. Может, на Родине оклемается.

– Значит, если наш доктор свалится в коме, отправим его в Дамаск! – хихикнула медсестричка на ухо другой.

Перебивая больничные запахи, в палате появилось амбре винного перегара. Врач как истый суннит, отвергающий спиртное, гневно потянул носом, стараясь выяснить, кто из бригады употребил на работе. Тщетно! Винный дух шёл от больного.

– Похоже на красное сухое вино, – заключил опытный ассистент. – От русского я скорее ожидал водочного выхлопа. Русские – они такие, водку даже в коме найдут.

Пациент выгнулся, встряхнул руками и затих. Очевидно, во вселенной, где гуляло его заблудившееся сознание, пожилому мужчине приходилось несладко.

…Из забытья меня вышвырнуло как воздушный пузырь из глубины. Непереносимая боль утраты, возведённая в степень благодаря жуткой головной боли, сложились в настолько бесчеловечное сомножество терзающих чувств, что больше всего захотелось обратно. В темноту. В ничто. Навсегда!

Но помереть мне не дали, пусть жизнь порой хуже смерти. Ногтев опрокинул на меня ещё ведро ледяной воды, первое как раз и послужило причиной пробуждения. Невзирая на попытки сопротивления, они с Тимофеем сграбастали меня под руки-ноги и потащили в баню.

На юге Франции – русская баня? Впрочем, сложена она была очень наскоро, в простом бревенчатом сарае, натопленном по-чёрному, булыжники поверх железного ящика с углями, шайка с холодной водой, с нагретой водой, низкая полка и высокая полка, при виде которой мой больной разум сообразил: главные мучения дня только начинаются.

Минуты длились как годы. Всё мечтал – сейчас потеряю сознание и не очнусь никогда… Красота!

Не позволили. Через часа два, отдубашенный еловыми вениками (а где взять сушёные дубовые или берёзовые?), брошенный в холодную воду и снова истерзанный в парной, я лежал на длинной скамье, обёрнутый как мертвец в длинное белое полотнище, а стрельцы о чём-то балагурили на своём московско-тарабарском наречии, в коем только матерные слова были хорошо знакомы. Фёдор с провалом на месте глаза смотрелся зловеще, пока не натянул повязку, правда, и с ней не казался пушистым домашним питомцем.