Читать книгу Дом в Мансуровском онлайн | страница 29

– Ну вот и договорились, – кивнул профессор и направился к себе. Разговор был ему в тягость.

На пороге Ася окликнула его:

– Александр Евгеньевич, подождите!

Он обернулся.

– Я подумала! Мне… в общем, мне все подходит.

С постоянным присутствием Аси жизнь окончательно наладилась. Теперь в доме всегда был обед, белье выглажено, полы натерты, и в вазе, любимой Катенькиной синей вазе, стояли цветы. Дом словно ожил, проснулся, выздоровел – появилась хозяйка. Нет, не так: в доме появилась женская рука. Легкая, почти незаметная, но очень умелая.

Снова пахло едой, свежестью, цитрусовым запахом полироля, стиральным порошком. Сверкали до блеска отмытые окна, блестели полы, и даже сто лет не мытые блеклые ковры заиграли новыми красками.

«Когда она все успевает? – недоумевал профессор. – Ведь это такой колоссальный труд!»

Теперь, когда он возвращался из университета, его ждали накрытый стол и горячий ужин. Из детской доносился Марусин смех.

«Удивительные такт и культура, – удивлялся профессор, отрезая кусок сочного мяса. – Ни одного глупого вопроса, ни одной бестактности. И это девочка из барака!»

Мучило одно – Юлька по-прежнему жила у тещи, и та все так же была непреклонна.

– Ну не судиться же нам, Галина Николаевна, – с отчаянием сказал профессор однажды. – А вы вынуждаете. И как вы не понимаете: девочки должны расти вместе!

– Ну да, – хмыкнула теща, – а меня сразу на кладбище за ненадобностью!

Что тут скажешь? У всех своя правда. И тещу профессор понимал, и девчонок жалел: при встрече становилось понятно – они чужие, а ведь никого нет ближе, родные сестры.

Жизнь его была окрашена дружбой с Кларой. Удивительное дело – столько лет он не вспоминал о ней или старался не вспоминать, избегал ее, прятал при встрече глаза, а именно она стала необходимой. Самый близкий друг, самый надежный.

Вместе ходили в театры, у Клары был канал, как она говорила, – знакомая кассирша в театральных кассах. Если позволяла погода, гуляли по центру. Заходили в кафе, выпивали по сто граммов коньяка «для сугреву» и снова болтали о жизни.