Читать книгу Клыки и розы в Академии Судьбы онлайн | страница 3

Эта тварь, бессовестная и беспощадная, вызвавшая мою подругу среди ночи на «отработку», продолжала делать вид, что мы незнакомы!

Ну да, ну да… а весь тот кошмар, случившийся между нами раньше, мне, верно, приснился. Не зря мадам Туше записала в личном деле, что у «юной леди Честер слишком бурная фантазия».

– Веро́ника, – неприязненно выдавила я очевидное, ощущая себя и впрямь куколкой.

Тряпичной, мятой, истыканной длинными иглами, с какими на «темных играх» балуются.

– Эрик, – представился негодяй, каждым ленивым, плавным движением намекая, что у него на соблюдение традиций если и не вечность, то все равно троллья куча времени. – Я вас не приглашал. И обязан наказать за вторжение. Что же мне с вами делать, Вероника?

А разве он не сказал «войдите»? Или мне послышалось? Или по клыкастым меркам этого недостаточно? Как все запутанно в северной академии! Грубой, дикой. Недружелюбной к чужачкам.

– Я искала подругу, – сдержанно оправдалась я.

– Нашли? – гад ехидно сощурился, пряча зрачки в тени черных ресниц.

Окончательно растеряв шарм «воспитанной леди», я цепко осмотрела покои высшей твари. Проклятье! Тут не было даже приличных размеров шкафа.

Кровать приминала высокими изогнутыми ножками темный ковер… и под ней тоже никто не прятался. Я проверила.

Когда я распрямилась, любопытства в скучающем взгляде Валенвайда прибавилось. «Парижской куколке» удалось развеселить породистого мага с выдающимся рационом.

– Где она? Где мисс Омирсен?

Мрачный нетрезвый птиц, стонущий так громко и прерывисто, что аж неприлично, ничем не походил на мою светлоликую подругу. И компанию магистру пернатый составлял явно по своей воле.

Но где тогда Олли?

– Кто? – породистую физиономию тронула растерянность. Наигранная.

В амнезию магистра Санкт-Петербургской академии верилось слабо. И, кстати, не только мне. Уверена, он тоже читал разгромную статью на первой полосе «Трибьюн», посвященную собственной клыкастой персоне. «Забытые тайны семейства Валенвайд» – так она и называлась.

Перед напористыми магессами-журналистками он мог сколько угодно разыгрывать пробелы в памяти. Я бы даже осуждать не стала. Но изображать «возрастное тугодумие» передо мной? В непристойной темноте пустого кабинета? Под грудные стоны нетрезвой птицы?