Читать книгу Марионеточник онлайн | страница 37
Снаружи никого не было. Или тот, кто стоял за дверью, был вне поля зрения. Но польза от этого действия всё равно была: стало очевидно, что они не сгорят заживо. Дыма без огня, конечно, не бывает, но открытого пламени всё-таки не было. А ещё стало очевидно: даже если бы их не разбудили незваные гости, то спать им всё равно оставалось недолго. Над острыми пиками старых болотных елей уже занималась заря. А дым вполне мог оказаться не дымом, а приползшим с болота туманом. Или не туманом. Михалыч упоминал что-то про пожары на торфяниках. Могло натянуть…
– Ну что же вы? Не оставляйте нас на верную погибель! Здесь волки! – В дверь больше не стучали, а скребли слабо и жалобно.
– Ещё и волки, – сказал Стэф задумчиво.
Тут же, словно в подтверждение слов той, что молила о помощи, послышался далёкий волчий вой. Или не слишком далёкий? В сумерках и тумане было тяжело оценить расстояние.
– Кто ты? – громко и требовательно спросила Аграфена. Наверное, ей надоела неопределённость. – Покажись! Назови своё имя!
То ли ночной гостье было приятнее разговаривать с женщиной, то ли она просто сочла требование Аграфены здравым, но почти сразу же за окном появилось женское лицо. Дамочка была круглолицая, щекастая, растрёпанная, одетая не по погоде и не по моде – в рваный ватник и резиновые сапоги. Вид она имела отчаявшийся и испуганный. За её спиной маячил кто-то ещё. Арес подошёл поближе к окошку, всмотрелся. За дамочкой стоял хлипкий мужичок. Этот тоже был в резиновых сапогах, но в брезентовом дождевике цвета хаки. Из растительности на голове его имелись лишь густые «чапаевские» усы, сама же голова была лысой, как бильярдный шар.
Вид и у дамочки, и у мужичонки был удручающе-несчастный. Даже детишки-марёвки выглядели бодрее, чем эти бедолаги. Кстати о марёвках…
Арес обернулся и спросил у Аграфены:
– Марёвки бывают взрослыми?
– Нет. – Она помотала головой. – Насколько я знаю, марёвками становятся только дети.
Снаружи снова послышался волчий вой. Женщина вздрогнула, испуганно поёжилась, обернулась на мужичка. Тот каким-то суетливым движением огладил усы, сказал срывающимся фальцетом: