Читать книгу Население: одна онлайн | страница 63
Машина двигалась сама по себе.
Нет. Она была зачарована.
Нет. Ею управляло чудовище.
Кто это видел? Ответ на вопрос развеивает все сомнения; механизмом, который вспахивал землю
(и гнезда! Грязные воры!), управляло чудовище, и, хотя никто не видел ни крученых жил, ни тросов, они наверняка где-то были.
Надо было смотреть внимательнее.
Этим занимаются любители машин.
И займутся. Утратив интерес к этой теме, они возвращаются к предыдущему вопросу: разумны ли чудовища. Понимали ли они, что разоряют гнезда? Разве могли не понимать? Повсюду был символ Народа – плетенные из травы косицы и шнурки, предупреждающие, что рядом гнездовье, и несущие имена хранителей гнезд. Если они не слепы, то должны были видеть. Если они разумны, то должны были понять.
Споры продолжаются всю дорогу по разнотравью, пока кто-то, почуяв добычу, не отдает дробью короткий сигнал.
6
Одиночество придавило Офелию, как гора камней. Каждый день она заставляла себя работать в огородах, через силу проверяла животных. Все чаще она ловила себя на том, что стоит на месте, позабыв о своем занятии, и, приоткрыв рот, силится расслышать звуки, которых расслышать никак не могла.
Она не понимала, в чем дело. В первые дни, когда улетели все, включая ее родного сына с невесткой и людей, которых она знала большую часть жизни, все было иначе. Тогда она чувствовала себя свободной. Тогда пустые улицы и обезлюдевшие дома открывали перед ней возможности, которых у нее никогда не было. Тогда ей не нужны были никакие голоса; со временем даже воспоминания о них растаяли и в душе воцарился покой.
Теперь ее словно загнали в ловушку, в клетку еще теснее той, в которой она жила прежде. На пустых улицах могли скрываться враги; обезлюдевшие дома подкармливали ее страхи. Она не могла забыть странные голоса – голоса незнакомцев, взывающие о помощи, захлебывающиеся страхом и болью. И смертью.
После смерти Умберто и детей она плакала недолго. При мысли о собственной смерти не плакала вовсе: смерть есть смерть, от нее не уйдешь. Но теперь она рыдала, чувствуя, как дрожит лицо, как ветерок холодит мокрые щеки, как льет из носа, как стекает по подбородку ниточка слюны. Безобразные старушечьи слезы, пролитые по людям, которых она никогда не видела и видеть не хотела. Они проделали такой долгий путь, только чтобы умереть, и она не хотела, чтобы они прилетали.