Читать книгу Цветы пустыни онлайн | страница 10
Этого человека и пыталась вернуть теперь Таиса. Матвей как-то презрительно бросил, что ее задание состояло в другом. Не спасать, а просто составить профиль. Погружаться в такое с головой – типичная ошибка новичка. А вот Форсов молчал, хотя прекрасно знал, чем она занята. Это придавало Таисе сил двигаться дальше.
Сколько энергии у нее ушло на это задание – знала только она. Таиса никому не жаловалась, даже стеснялась того, что иногда приходится плакать по ночам, ведь иного способа выпустить бессилие просто нет. Она повторяла одни и те же слова снова и снова. Она позволяла себе полное погружение в чужой мир, похожее на прыжок в непроницаемо мутную болотную воду.
И все-таки она смогла. В мае ее подопечная давала показания в суде и уверенно смотрела в глаза своему мучителю. Она рассказала о преступлениях, о которых полиция даже не подозревала, потому что жертвы молчали, как молчала она. Срок, изначально грозивший ее мужу, увеличился в пять раз.
Таиса не чувствовала себя победительницей, ей казалось, что ее попросту выпотрошили. Гарик ее поздравил. Матвей заявил, что она доказала свое идеальное соответствие предыдущей профессии – психолога. Форсов заметил, что его старший ученик порой слишком много болтает, и дал Таисе три дня выходных. Он пообещал ей, что дальше будет проще. Естественно, он оказался прав. Нельзя сказать, что погружение в мир преступников и жертв отныне давалось Таисе легко. Однако она научилась выставлять защитные барьеры и выработала собственные методы восстановления.
Форсова она изучила неплохо – и по-прежнему безмерно уважала его. Его жену Веру Таиса по-своему любила, потому что очаровательную и искренне добрую Веру невозможно было не любить. Ну и конечно, были ученики Форсова. Работать с ними вместе, как на испытательном сроке, Таисе больше не доводилось, но она все равно с ними пересекалась.
Гарик остался Гариком. Он был само очарование на первый взгляд, а потом и на второй, и на третий. Тут дело не в стремлении понравиться всем подряд, это Гарика явно не интересовало. Он просто не стеснялся быть собой, да и вообще ничего не стеснялся. Порой его прямолинейность доходила до хамства, но он умудрялся изящно подавать даже это, и ему сразу же все прощалось.