Читать книгу SPQR. История Древнего Рима онлайн | страница 22

Но дело не только в словесном эхо. И не только в фигуре Катилины, олицетворяющего дерзкого злодея, хотя в римской литературе он, безусловно, и получил это амплуа. Его имя стали использовать как прозвище непопулярных императоров. Полвека спустя Публий Вергилий Марон (больше известный как Вергилий) вывел в своей поэме «Энеида» яркого второстепенного персонажа – злодея Катилину, страдающего в подземном Тартаре: он «в лица фурий глядит, неотступным терзаемый страхом».[4] Гораздо важнее, как конфликт между Цицероном и Катилиной стал поучительным мотивом, объясняющим развитие гражданского неповиновения и мятежных настроений в истории Рима и в глобальной истории. Когда римские историки писали про революцию, сквозь строки часто проступал образ Катилины, даже ценой странных инверсий хронологии. Созданный Ливием образ Марка Манлия, знатного римлянина, тщетно взывавшего к революции при поддержке обнищавшей черни, с помощью тонких речевых намеков обретает черты Катилины, становясь своего рода ретроспективной проекцией.

Может ли у рассказанной истории не быть другой версии? Самое подробное свидетельство вышло из-под стила Цицерона и отражает его точку зрения, таким образом, его видение ситуации будет всегда доминирующим. Но это не означает, что оно истинно во всех смыслах, или что это единственно возможный взгляд на вещи. На протяжении столетий людям хотелось понять, насколько тенденциозным было изложение Цицерона, и разглядеть между его строк альтернативные точки зрения и интерпретации. Сам Саллюстий дает красноречивую подсказку. Несмотря на то что его труд во многом основан на текстах Цицерона, перемещение знаменитого «доколе…» из уст последнего в уста Катилины могло напоминать читателям о том, что факты и их интерпретация, мягко говоря, неустойчивы.

Один из очевидных вопросов – были ли в речи под названием «Первая Катилинария» именно те слова, что Цицерон произнес перед собравшимися в храме Юпитера сенаторами 8 ноября. Трудно поверить, чтобы это полностью было выдумкой. Как бы ему могло сойти с рук распространение версии, не имеющей ничего общего с тем, что он сказал публично? Однако не менее очевидно, что его выступление записано не слово в слово. Если он перед сенатом говорил «по бумажке», опираясь на античный вариант PowerPoint, тогда тот текст, каким мы располагаем, представляет собой нечто среднее между тем, что он записал по памяти, и тем, что он намеревался сказать. Даже если бы он в храме Юпитера воспользовался подробными записями с полным текстом выступления, то, распространяя речь среди друзей, союзников и тех, на кого он хотел произвести впечатление, Цицерон наверняка попытался бы ее улучшить, «почистить хвосты», вставить несколько более удачных острот, которые могли не прийти в голову сразу, в тот день.