Читать книгу Переводчик с пассивно-агрессивного на общечеловеческий. Как научиться понимать близких, которые не умеют разговаривать онлайн | страница 7

Гиперопекающие родители манипулируют страхом ребенка потерять их любовь или стать причиной смерти:

– Меня с вами инфаркт хватит!

– У бабушки давление!

Гиперконтролирующие – страхом наказания.

Все эти страхи и злость копятся внутри ребенка, но он боится их высказать, потому что его приводит в ужас возможный результат: «Вдруг маму и правда хватит инфаркт, если я решу, что не хочу танцевать балет?»

Обычно это является частью гиперконтроля в самом жестком его проявлении. У ребенка не остается абсолютно ничего личного.

Эля, 29 лет, личная терапия

Я все еще живу с родителями, у меня нет работы и парня. Если я пытаюсь найти работу, мама начинает плакать и пить корвалол, а ночью приходит ко мне спать, обнимает и говорит, что ей страшно. К слову, мы спали в одной кровати все мое детство, потому что у меня была астма и мама боялась, что я задохнусь. Недавно я сказала, что хочу съехать, чтобы иметь нормальные отношения с мальчиками; мама ответила, что мне это не нужно и от мальчиков одни проблемы. А если мне нужна помощь в сексуальном плане, она отведет меня в секс-шоп.

Каждый взрослый человек сам ответственен за свои эмоции. Человека нельзя спровоцировать на негатив или насилие. Сама по себе провокация существует, и она – ответственность провокатора. А вот вестись или нет на эту провокацию, выбирает провоцируемый человек.

Задача родителя – учить ребенка справляться с эмоциями. Однако есть родители, которые не только не делают этого, но еще и у самого ребенка требуют помощи, чтобы справиться с эмоциями.

Кристина, подписчица

Когда у меня происходили ссоры с родителями, они всегда действовали как единый организм, только в плохом смысле этого слова. Они заступались друг за друга, даже не вникая в произошедшее. Когда я ссорилась с мамой, приходил папа и говорил: «До чего мать довела?», а когда с папой – приходила мама и требовала извиниться. Когда я пыталась объяснить, что случилось, она не слушала, а в конце выдавала аргумент: «Ну, папа из-за тебя плачет!» Видимо, я должна была вскочить и побежать спасать папу от его же переживаний. А мне было тринадцать.