Читать книгу Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы онлайн | страница 17
«Мы были там целый день», – однажды объяснил Брайант.
Пение, поклонение и хвала служили основой его нравственного воспитания. С корзиной он работал каждый день, и все это на игровой площадке.
Когда он подошел к подростковому возрасту, он и его семья переехали в Юго-Западную Филадельфию, в продуваемый сквозняками шаткий хрупкий дом на Уиллоус-авеню, недалеко от игровой площадки Кингсессинга, которая стала его новой баскетбольной лабораторией.
Уиллоус была неровной короткой улицей, как и многие в Юго-Западной Филадельфии. И все же это была обсаженная деревьями улица, где «старик» Мармелада, Большой Джо, иногда сидел на крыльце, улыбался и махал рукой всему миру.
Большую часть времени мир улыбался в ответ. В другое время Большой Джо мог бы играть за «Иглз» в качестве дефенсив-тэкла[6]. Ростом он был 191 см, крепко сложен и широк в груди. Во всей Филадельфии нельзя было найти хоть одну душу, которая не восхищалась бы Большим Джо за его медвежью физиономию, за его спокойные, дружелюбные манеры и за его любовь к сыну.
Его высокое положение в обществе было большим достижением для человека, который сумел вырастить троих детей, несмотря на тяжелые финансовые обстоятельства. Десятилетия спустя люди на всех станциях без труда вспоминали Большого Джо, или Папашу Брайанта, как его называли соседские дети. С годами «Филадельфия Трибьюн», часто цитировавшая его на спортивных страницах, стала ласково называть его «веселым джентльменом с Уиллоус-авеню».
Смотреть, как его сын играет в баскетбол, казалось, было сладким эликсиром, который приносил радость Большому Джо. У него были большие мясистые руки и полное лицо, которое легко расплывалось в улыбке. Тем не менее его чувство дисциплины шло от ветхозаветного менталитета «не жалей розгу»[7]. Однажды он объяснил спортивному обозревателю из Филадельфии Джулиусу Томпсону, что часто предупреждает своего сына-подростка «не приносить дневной свет в мой дом», если тот выходит ночью. Другими словами, не задерживаться допоздна и не возвращаться домой после рассвета. Сын как-то раз проверил это правило, и Большой Джо тут же оглушил его, да так сильно, что Мармеладу потребовалось двадцать минут, чтобы прийти в себя. А когда все-таки пришел, то понял намек, вспоминал Томпсон.