Читать книгу Шлейф. Роман онлайн | страница 18
Это нас и роднит.
– Родная… Чувство такое, будто я растворяюсь в тебе…
– Вы шутите?
– …или даже расплавляюсь, блаженство размягчения плавящегося металла, перехода в новую форму…
– Алексей Федорович, вы пьяны! Вы по всем фотографиям с бокалом разгуливаете…
– Это от тоски. У окна один стою и во тьму гляжу, а тоскую почему, вам не расскажу…
И не надо.
Дома безмолвны над каналами
8 марта 1921 года Владимир Абрамович Канторович вернулся домой из Музея революции с пустыми руками – из-за мятежа все позакрывали, и долгожданная встреча с организатором Петроградского историко-революционного архива не состоялась.
- Раскинут темными кварталами,
- Ты замер, каменный, в гробу,
- Дома безмолвны над каналами
- И люди мечутся в бреду…
Записать! Хотя озябшие феминистки с портретами невинно убиенной Розы Люксембург и все еще здравствующей Клары Цеткин не метались в бреду. Напротив, держались организованно и, кажется, были единственными, кто в этот день вышел на улицу без рабочей надобности. Ни мятеж, ни холодрыга не способны обуздать дамскую страсть к раскрепощению. Клара Цеткин – еще куда ни шло, но Роза – та еще стервоза, он ее по Лондонскому съезду помнит.
Запершись в кабинете, Владимир Абрамович провел рукой по скатерти, изображенной на фотографии черт знает какого года, и уставился пустым взором на супругу в немыслимо дорогом платье (продали за сколько-то ленинок), сидящую у стола, за которым сейчас сидит он в той же тройке, разве что обветшавшей.
Все не так. На фотографии он лежит на софе в тогда еще новой тройке, рука с папиросой обнимает изящно выгнутую спинку. Логичней было бы обнимать жену, а не спинку софы, но она, родившая ему двоих детей, на ней бы вряд ли уместилась. Впрочем, для этого есть кровать, пока еще не проданная и не конфискованная в пользу бедных. Пятнадцать лет тому назад, в пору романтических ухаживаний, будущая супруга попросила его не называть ее Песей Абрамовной. А как же тогда? Полей, и без отчества.
Имея при себе Полю, легко отважиться на книгу об императрице.
«Она имела крупные, правильные черты лица, была хорошо сложена, даже могла казаться красивой, но такой красотой, которая оставляет равнодушным, не волнует, не зовет. Поэту умирающей династии она не давала никакого сюжета. Прямая, высокая, с неподвижным лицом, она казалась человеком, который не гнется. Что-то деревянное было во всей фигуре, какая-то застывшая „царственность“. Она хорошо умела стоять на одном месте, еще лучше выслушивать, не выражая на лице ни похвалы, ни порицания. Глаза играли подчиненную роль: могли бы совсем закрыться без ущерба».