Читать книгу Польша или Русь? Литва в составе Российской империи онлайн | страница 16

А. И. Миллер сформулировал и всю программу русификации «классифицировать и понять». Российский ученый предлагает обратить внимание на многозначность процесса русификации в Российской империи: объем понятия «русификация» зависел от того, как определялась принадлежность к русскому народу; понятие имело разное значение по отношению к разным этническим группам; в определенных случаях ясно прослеживался порог «отверженной ассимиляции», то есть границы готовности империи и русского общества принять обрусение (так, с большим подозрением относились к обрусевшим евреям); для процесса русификации были важны обе стороны – и имперские власти, и представители нерусской национальности, у которых часто могли быть свои стимулы изучать русский язык, перенимать русскую культуру и пр.[74]

Несмотря на то что в западноевропейской и российской историографии обычно утверждается, что после подавления восстания 1863–1864 годов и особенно в период с 1880-х годов вплоть до революции 1905 года усиливалась дискриминационная политика в отношении представителей нерусских групп[75], некоторые из упомянутых мной авторов, а также множество других склонны подчеркивать непоследовательность российской национальной политики. Ученые отмечают, что в империи отсутствовал институт координации национальной политики, применяемые властями меры чаще всего были не этапами заранее планировавшихся действий, но лишь ответом на «вызовы» со стороны представителей других национальностей (например, «польское» восстание и пр.), поэтому приходят к выводу об отсутствии в Российской империи последовательной национальной политики[76]. Российский историк Леонид Ефремович Горизонтов подчеркнул эту непоследовательность и в названии книги – «Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше»[77].

Более продуктивным в сравнении с тезисом о непоследовательности национальной политики представляется подход, стремящийся выделить конкурирующие представления об империи и/или соответствующие этим представлениям стратегии национальной политики, характерный для работ В. Родкевича[78]. Карстен Брюггеманн (Karsten Brüggemann) вслед за Марком Бассином (Mark Bassin) показал, как перцепция Прибалтийских губерний в российском дискурсе коррелировала с различными представлениями об империи – «европейской», «антиевропейской», «национальной»[79]. Т. Р. Уикс выбрал двух деятелей для представления различных позиций по отношению к нерусскому населению: Василия Иосифовича Гурко, сына варшавского генерал-губернатора Иосифа Владимировича Гурко, и виленского генерал-губернатора Петра Дмитриевича Святополк-Мирского[80]. М. Д. Долбилов видит в российской конфессиональной политике динамическую смену политики «дисциплинирования» (когда государство предоставляет «иностранным» исповеданиям важные функции) и политики «дискредитации» (которая, часто будучи мотивирована различными фобиями, стремилась к умалению роли неправославных конфессий)[81].