Читать книгу Мои девять жизней онлайн | страница 3
– Неужели ты не слышишь, что это совсем не нота фа? Надо, чтобы вот так звучало! – кричала она, выстукивая на фортепиано фа. – Передвинь палец немного вперед, чтобы было фа! Да не настолько, это уже фа-диез! Ну надо же таким балбесом быть! Внимательнее, сосредоточься и слушай!
Марсель старался сосредоточиться и от усердия высовывал язык, передвигая пальцы по грифу скрипки и медленно водя смычком в другой руке по струнам. С высунутым языком у него получалось гораздо лучше.
– Спрячь язык! – кричала Раиса Аркадьевна.
Марсель убирал язык и начинал снова фальшивить. Кончалось это почти всегда тем, что он получал затрещину от учительницы, совершенно спокойно это воспринимая и даже с некоторым облегчением, что все позади. После Марселя учительнице самой требовалась разгрузка в виде отличницы Алены, которая на протяжении всего урока то и дело бросала на меня с Марселем откровенно презрительные взгляды.
Алена старательно водила смычком по струнам, покачиваясь из стороны в сторону, а Раиса Аркадьевна аккомпанировала ей на пианино с закрытыми глазами, одобрительно в такт кивая головой.
Далее наступала моя очередь. У меня были так называемые постановочные проблемы. Раисе Аркадьевне невозможно было угодить, ее то не устраивала моя осанка, то – как я держу скрипку: слишком высоко или же, наоборот, опускаю низко. Но больше всего ее раздражала моя левая кисть, которой я держал скрипку, и мизинец. Дело в том, что она требовала, чтобы я не сгибал кисть во время игры, а держал ее прямой, но в таком положении у меня через какое-то время деревенели пальцы, и я не мог как следует брать нужные ноты.
Что касается мизинца, предполагалось, что он должен быть горделиво оттопырен, когда не использовался, но больше минуты я его не мог удерживать в таком состоянии, и мизинец сам собой подлым образом сгибался, чем приводил в исступление учительницу. Поначалу она избрала такую тактику: с металлической линейкой стояла рядом и, как только я сгибал мизинец, она ребром линейки постукивала по нему – довольно-таки больно, надо сказать.