Читать книгу Кафедра А&Г онлайн | страница 24

Ну вот, – вздыхает она минуту спустя, как бы сожалея, что не может рассказать своему очередному приближённому всё, что хочет, потому что есть такие тайны… Такие тайны! «Ну, вы же понимаете!» – кокетливо поводит она бесформенным оплывшим плечиком. – А потом к нам лаборанткой его Наташка пришла. Нынешняя. Красивая, как кукла. Личико, ручки, ножки. Игрушка! У него крыша и съехала. Он-то и так ни одной юбки пропустить не мог, а тут такая конфетка. Но у конфетки – мама. Мать-командирша. Мама его на своей кукле-конфетке и женила. Пришла как-то с работы внеурочно, а наш-то блядун сорокалетний с её дочуркой такие фортеля на диване родительницы выкидывает, что ни одному эквилибристу не снились. Мама Наташкина вежливо поздоровалась и на кухню отправилась. Железная леди. Чайник поставила на плиту, пока новоявленный молодой профессор – он тогда как раз по конкурсу прошёл только-только – штаны на своё хозяйство лихорадочно натягивал. Скатёрку праздничную льняную с мережками на стол накрыла. Чашечки с блюдечками парадные из буфета достала. Мармелад «лимонные дольки» в пиалу насыпала и говорит: «Прошу, дорогой зятёк, к столу. Чаи погоняем, о делах наших семейных покалякаем. Это ничего, что ей шестнадцать, а вам сорок. Любви все возрасты, вы в курсе, как я только-только имела возможность убедиться. Прям вылитый Грибоедов! Он, в смысле Грибоедов, что правда, сперва руку и сердце княжне своей грузинской предложил, а после смиренно ждал, а не в койку тащил. И опять же тёща у вас молодая будет. Мне ведь по паспорту на пару-тройку лет меньше, чем вам. Как раз на ту пару-тройку, что за совращение малолетних при всех оправдательных обстоятельствах дают. Но мы до таких глупостей не будем опускаться, интеллигентные люди. У нас всегда что? Партия – наш рулевой в деле морали и нравственности. И профсоюзная организация, помощница её, руководителем которой в вашем славном вузе вы и состоите. Пока ещё…»

Антонина Павловна рассказывала всё так, как будто она сама лично с диктофоном в руках присутствовала на той кухне, где будущий ректор пил чай с будущей тёщей, горько давясь «лимонными дольками». В её арсенале существовало несколько версий соития юной Натальи и Шефа в самом расцвете мужских лет. В её квартире, в его квартире, в её гараже, в его гараже, в его кабинете и даже в подсобке. Но в каждый из вариантов непременно являлась будущая тёща, выдержанная, как космонавт, и спокойная, как удав, с неизменным чаем, льняной скатёркой и «лимонными дольками». Ни один из сотрудников кафедры, более-менее долго проработавший в пропахших этой историей стенах, не мог сдержать хохот при виде льняной скатерти или пресловутого мармелада и начинал судорожно оглядываться, ожидая вхождения в своё сознание образа тёщи Шефа с вечно горячим чайником.