Читать книгу Вслух. Стихи про себя онлайн | страница 3
Уже делая эту программу, я с восхищением констатировал какой неимоверный цветник – сегодняшняя русская поэзия. В ней одновременно работают десятки литературных направлений, сложно «переопыляющих» друг друга. Это культурное состояние, схожее с знаменитым серебряным веком. Никаким шестидесятым, никаким семидесятым, никаким тридцатым не снилось ничего похожего на то, что происходит в сегодняшней русской поэзии.
Но было и неприятное открытие: это изобилие обернулось очень большой раздробленностью: даже поэты одного поколения редко слышат друг друга. Люди, входящие в поэзию, часто предпринимают этот шаг без существенного багажа. Поэты советских времен, не вошедшие в школьную программу, даже великие, как Арсений Тарковский, или Давид Самойлов, или Николай Рубцов, или Юрий Кузнецов, сегодняшними, активно живущими поэзией молодыми людьми, редко оказываются прочитаны. Я ожидал, что мы будем работать с гораздо более компактным сообществом, в котором плюс-минус все за всеми в пол глаза приглядывают. Нет, это не так. Это кошачья стая. В испанском языке есть такая идиома – пасти котов, и параллельная ей – кошачий пастух. Сейчас это чаще всего употребляется в значении «управление творческими проектами»: когда каждый идет куда-то, куда ему заблагорассудилось, но в принципе скоты должны двигаться плюс-минус в одну сторону. Сегодняшняя русская поэзия – это огромная, очень красивая стая котов, каждый из которых ходит сам по себе. Но мне кажется (и мне хотелось бы надеяться), что отчасти наш проект помогает тому, чтобы поэты увидели друг друга.
За пять лет программы мы показали российскому зрителю больше 150 поэтов. От Ивана Жданова до Михаила Еремина, от Евгения Евтушенко до Веры Полозковой, от Валентина Гафта до Ольги Седаковой. Странным образом, отчасти из-за большой рассеянности современной культуры, отчасти из-за девальвации поэтического слова как такового, всякий раз, когда я разговариваю с людьми о современной поэзии, люди готовы скорее к тому, что я буду говорить об упадке. «Где наш Пушкин? Где наш Некрасов? Где наш хотя бы Евтушенко?» (хотя он еще вполне себе жив), – восклицают читатели поэзии прошлых лет. А я вынужден свидетельствовать, с восхищением и благодарностью, грандиозный расцвет, очень сложное цветение. Массового читателя, видимо, больше всего устраивал бы одинокий цветок гвоздички, торчащий из зеленой клумбы: все вместе идем и читаем одного единственного Бродского (или Рождественского), а больше никого не читаем. Но то, что вижу я, больше всего похоже на усыпанный гроздями куст сирени, где каждый цветок цветет отдельно и они покрывают огромное пространство этим кипением красоты.