Читать книгу Городская магия онлайн | страница 8
Следующим шагом была несложная операция, в результате которой в Леночкиной чашке с кофе оказалось некое совершенно безобидное снадобье. Кофе Леночка распивала постоянно и охотно угощала всех, кто забредал в библиотеку, меня, например, чем я и воспользовалась. Спустя полчаса Леночка почувствовала настоятельную потребность посетить дамскую комнату, а ещё через час поняла, что лучше бы ей отправиться домой, чтобы не носиться туда-сюда по коридору.
– Иди-ка домой, – посоветовала я ей. – Ты, наверно, что-нибудь не то съела. Опять салат в нашей столовке покупала?
– Ага… – со страдальческим видом ответила Леночка. – Ладно, пойду… Только Воблу предупрежу…
– Иди уж, – вздохнула я. – Я ей сама скажу, пусть она тебе на завтра отгул выпишет.
– Да я сама… – пробовала сопротивляться Леночка, но я была непреклонна.
– Ты что, хочешь, чтобы Эмма тебе полтора часа втолковывала, почему не стоит есть салат в нашей столовой? – поинтересовалась я. Леночка замотала головой, на лице её отразился неподдельный ужас. – Ну и иди себе. Я к Эмме зайду…
Разумеется, к Эмме Германовне я пойти и не подумала.
План мой строился на очень простом расчете: Эмма Германовна была полнейшим профаном в области магии, хоть и работала в ГМУ. Во всяком случае, она была не способна распознать иллюзию: в этом я убедилась, когда мне срочно потребовался учебник, а книг мне больше не выдавали – я и так набрала под завязку. Тогда я взяла читательский билет у однокурсницы, «надела» её облик и преспокойно получила требуемое. Эмма Германовна ничего не заподозрила, хотя знала всех студентов в лицо – память у неё была феноменальная.
Рано утром я в облике Леночки явилась на рабочее место. Первым делом я выслушала выговор за то, что вчера так безответственно покинула рабочее место, не дожидаясь окончания рабочего дня. Пришлось просить прощения и выслушивать длинную нотацию, после чего я с большим пониманием стала относиться к Леночкиной нелюбви к доброй, в общем-то, но чудовищно занудной пожилой женщине. Счастье еще, что я была закалена родительскими нравоучениями, а потому умела отключаться от произносимых речей, сохраняя на лице виноватое выражение и кивая в нужных местах. Впрочем, в конце концов, Эмма Германовна выговорилась и оставила меня в покое.