Читать книгу Кировская весна 1938-1939 онлайн | страница 6
Именно в тот момент мы получили важное известие: капитан «Уфы» зачитал переданную для нас радиограмму, в которой сообщалось, что республиканские войска освободили город Теруэль.
В Ленинграде нас поместили в гостинице «Астория». При царе в ней обычно останавливались крупные помещики, приезжавшие в столицу. Все сохранилось, как и в дореволюционные времена: роскошные номера из четырех или пяти комнат, мебель, вазы и так далее. Вечером секретарь Ленинградского горкома партии пригласил нас в театр, на балет «Бахчисарайский фонтан», приведший нас в восхищение. На следующий день мы выехали в Москву. На вокзале нас встречала Лули, одетая в прекрасную меховую шубу и каракулевую шапку. Все это очень шло ей. Выглядела она замечательно и казалась очень довольной.
После тщательного врачебного осмотра в одной из лучших клиник Москвы меня послали в санаторий «Барвиха», расположенный примерно в тридцати километрах от столицы.
Перед отъездом туда мы посетили детский дом для испанских ребят, в котором жила Лули. Дети были прекрасно устроены. Условия, созданные для них, без преувеличения можно назвать роскошными. Кони осталась очень довольна осмотром.
Большинство приехавших в Советский Союз детей были сыновьями и дочерьми астурийских шахтеров, баскских рабочих или сиротами, потерявшими родителей во время войны. Они никогда и не мечтали о таком рае. Достаточно было взглянуть на детей, чтобы убедиться, что они счастливы. Преподавание велось на их родном языке, ибо советские люди никогда не забывали, что это испанские дети и они должны вернуться на родину.
Санаторий, куда нас поместили, был великолепен. Кони, побывавшая со своими родителями в лучших санаториях Германии, Франции и других стран, с восхищением говорила, что ни один из них не сравнится с «Барвихой».
Врачи прописали мне абсолютный отдых. Причиной моих припадков оказалось не сердце, а сильнейшее отравление табаком и кофе, к которому добавилось огромное нервное переутомление и физическое истощение. Одна из лечебных процедур, прописанных мне, заключалась в том, что меня укладывали в большой мешок на меховой подкладке и в течение двух или трех часов держали на террасе при температуре 25 или 30 градусов ниже нуля.