Читать книгу Хозяева плоской Земли. Путеводная симфония онлайн | страница 94

– Строили хреново, вот и развалилась.

Договорились мы таким образом, что он с повозкой подождёт нас перед входом на рынок среди таких же извозчиков, готовых везти кого угодно и куда угодно. Заодно он обещал сговориться с кем-нибудь, чтобы подбросили меня до Кампы: отсюда вряд ли кто согласиться переться на юг, а там всё-таки как-никак местный центр, движуха не чета здешней, всегда что-нибудь попутное подвернётся. Я согласился да и выбирать мне особо не приходилось. Свёрток мы решили пока оставить у него.

Рынок есть рынок, вы наверняка бывали не на одном, поэтому легко представите себе, в какую атмосферу мы с Василикой погрузились, пробираясь между тесными прилавками по маршруту, описанному Мартой. Пожалуй, единственной отличительной особенностью рынка в Рару было численное превосходство продавцов над покупателями. Возможно, мы просто застали такое время, но мне показалось, что продавцы тут торгуются преимущественно друг с другом. Самым оживлённым был угол перед мыловарами. Приглядевшись, я понял, почему. На прилавке лежали не просто куски мыла, не просто пахучие куски мыла, не просто ароматно пахучие куски мыла, а куски мыла, которые не хотелось называть ни «кусками», ни даже «мылом» – настоящие произведения художественного искусства: лошадки, домики, рыбки, человечки, цветы, фрукты, сказочные персонажи. Продавала всё это одна-единственная девушка, пышная и румяная, которая всем улыбалась и на которую без ответной улыбки тоже смотреть было невозможно. Определённо люди приходили сюда не только за средством для душа и ванны, но и за настроением. Заметив мой восторг, Василика подсказала сделать необычный подарок домашним. Я с радостью её послушался и накупил мыла всем нашим.

– У тебя столько подружек? – невинно поинтересовалась девушка.

– О, не то слово! Вот этого рыбака в лодке я подарю отцу. А эту клубничину с фруктовым запахом – моей главной подружке, маме. А вот этот теремок – тебе.

Непривычно было видеть, как Василика зарделась и в первый момент будто даже не знала, что сказать. Потом спохватилась и отблагодарила поцелуем, как и раньше, в щеку. Мы пошли дальше, и я всё думал, каким образом мне следует поступить. Я слишком хорошо сознавал, что провожу рядом с ней, возможно, последние минуты своей жизни. Она мне нравилась. Не то слово – я был влюблён. Настолько, что боялся в этом себе признаться, чтобы не спугнуть очарованье. Это было совсем не то чувство, которое я питал к Ингрид. Где-то мне попалось определение любви у древних эпикурейцев, которые называли её «дружбой, вдохновляемой красотой». Лучше не скажешь. Только беда в том, что красота Василики настолько бросалась мне в глаза, что я считал совершенно невозможной нашу с ней дружбу. Находясь рядом, я откровенно терялся, и вы даже не представляете, каких трудов мне стоило сохранять внешнее спокойствие, граничащее с наигранным равнодушием. Это вовсе не означало, что я себя недооценивал и стеснялся своей неказистой внешности. Я уже знал, что настоящим девушкам она почти не важна, что им престало видеть в спутнике жизни его суть, его стержень, его душу, в конце концов. За это я как раз был спокоен. Стержня и души во мне хоть отбавляй. Как и скромности, разумеется. А если серьёзно, то я сейчас впервые подумал о том, что от того, как я себя поведу, какое решение приму, зависит, да, зависит всё моё будущее существование. И это не игра, если только игрой не является вся наша жизнь. Я должен был на что-то решаться. Смолчу – и такая возможность не представится мне уже никогда. Никогда? Слово-то какое безнадёжное, непонятное юности, знающей только устремления и чаяния.