Читать книгу Памятник крестоносцу онлайн | страница 25

Они болтали, дожидаясь, пока вскипит чайник, который Стефен поставил на газовую плитку у камина. Когда чай был заварен, Ричард выпил целых четыре чашки этого презренного напитка и с рассеянным видом прикончил тарелку макарон. Тут в разговоре наступила неловкая пауза.

– Твоя выставка прошла очень неплохо, – сказал наконец Стефен.

– Вполне сносно, – небрежно отозвался Глин. – Рецензенты были настолько кровожадны, что, можно сказать, сами пригнали ко мне публику.

– Но ты все-таки продал кое-что.

– Одно дурацкое полотно. И то лишь потому, что я валлиец. Его купила Кардиффская национальная галерея. Поощрение национального таланта… сын рудокопа и тому подобное.

Друзья снова помолчали.

– Как бы то ни было, – продолжал Глин, – эти денежки помогли мне выкарабкаться из долгов. Мы с Анной уезжаем завтра в Париж.

Стефен весь внутренне напрягся: это была не только реакция нервов на название города, которым он бредил, – он почувствовал, что этой как бы вскользь брошенной фразой объясняется цель прихода Глина. И, стараясь говорить спокойно, он спросил:

– Сколько же ты намерен там пробыть?

– Не меньше года. Я буду жить экономно и работать как черт. Можешь мне поверить, Париж – замечательное место для работы. – Он помолчал и бросил на приятеля быстрый испытующий взгляд. – А ты с нами не поедешь?

У Стефена сдавило горло. Костяшки пальцев, сжимавших ручки кресла, побелели.

– Как же я могу поехать? – пробормотал он. – Ты знаешь мое положение.

– А мне казалось, что ты хочешь заниматься живописью.

Стефен сидел потупившись и молчал. Внезапно он поднял голову.

– Глин… Если я все брошу… добьюсь я успеха на этом поприще?

– Господи боже мой, Десмонд! – Глин нагнулся к нему, сдвинув брови. – Что за дурацкий вопрос? Что значит: добьешься ли ты успеха? И что такое вообще успех? Разве ты не знаешь, что в этом деле не может быть никаких гарантий, все будет зависеть только от тебя самого! И берется человек за такое потому, что, черт возьми, не может поступить иначе. Если он решил заняться этим всерьез, то он бросает все, голодает, крадет, обманывает свою бабушку, нарушает все десять заповедей – лишь бы держать в руках шпатель и палитру с красками. – Глин помолчал, откинулся на спинку кресла и уже спокойнее продолжал: – Я считаю, что у тебя необычайные способности, талант, иначе я не стал бы ломать из-за тебя голову. Я знаю, насколько это трудно для такого, как ты, – по уши погрязшего в традициях. Не там ты родился. Тебе надо было бы начинать жизнь, как я, – в шахтерском поселке, на угольных копях. Во всяком случае, решай сам. На худой конец, из тебя выйдет более или менее сносный священник. – Резким жестом он извлек из кармашка никелированные часы. – Ну, мне пора. Еще надо уложить вещи. И вообще много всякой канители. Прощай, Десмонд. Пиши мне, когда будет время.