Читать книгу Заложники Кремля онлайн | страница 62
Как-то раз, превозмогая страх, вылезли малыши ночью из окна и прокрались к дальнему флигелю, где, они знали, было овощехранилище. Что смогли нащупать в темноте, трясясь от страха, то и схватили и помчались к себе в комнату. Как назло, под руки подвернулось самое невкусное – свекла. Чтобы не делать лишнего шума, решили ее не мыть и сгрызли в полной темноте вместе с приставшей к ней грязью. Внуки Генералиссимуса, перед которым трепетали миллионы!
…Капитолина увидела их в 1949-м году. Саше – 8 лет, Наде – на два года меньше. Дети стояли перед отцом и незнакомой женщиной грязные, в потрепанной, не по росту одежонке. Девочка – в самых настоящих солдатских сапогах, только маленького размера.
У Капитолины закололо сердце.
– Почему ребята не с матерью? – спросила она с ужасом.
Василий ответил тоном, пресекающим дальнейшие расспросы:
– Я их отобрал, она это заслужила. Заменишь им мать?
Она не смогла сказать «нет».
После этого были три месяца счастья, годы испытаний и… И все равно она ничего не хотела бы в своей жизни изменить.
В Василии ощущалось то, что Хемингуэй называл «запахом зверя» – грубая, победительная мужская сила. Но когда он терял контроль над собой, то превращался просто в зверя. Жестокий, неуверенный в себе, изломанный… Но никто, кроме близких, не знал, каким он мог быть нежным.
Капитолина Георгиевна говорит – Василий был художник. Она никогда, например, не умела выбирать себе наряды. Что ни купит – то не по фигуре, то не к лицу. После войны на прилавках магазинов лежала только пыль в изобилии. Но в спецмагазинах, куда Капа теперь получила доступ, торжествовал коммунизм. Она чувствовала себя там не в своей тарелке. И чтобы лишний раз не появляться в элитном магазине, накупала отрезов ткани, на сколько хватало денег.
Стоило Василию бросить взгляд на пестрый ворох, и он уже все «видел»:
– Это отдай сестре, это для нее. Это сразу выбрось. А из этого – шей. Это для моей женщины.
Как умел смотреть этот мужчина!..
Капитолина Георгиевна каким-то очень бережным движением достает из шкафа белое жоржетовое платье изумительной работы со множеством крохотных рукодельных пуговок.