Читать книгу Заложники Кремля онлайн | страница 36
Прислуга начинала метаться по лестницам сверху вниз. Дом был двухэтажный, но не очень большой. Никаких дворцов и шикарных застолий, какие показаны в фильме Юрия Карры «Пиры Валтасара», и близко не было. Это не имеет ничего общего с бытом нашей семьи. Да, прислуга бегала: ой! ай! Конечно, дистанция существовала.
– Как Вы его называли?
– Дедушка.
– А дедушку можно было дернуть за усы?
– Нет, ни в коем случае. Это как-то было ясно. Я, например, побаивалась говорить с ним по телефону. В общении с чужими людьми он всю жизнь подавлял, думаю, не без труда, свой акцент, довольно сильный. И это ему почти удавалось. Но дома он за своей речью не следил. А по телефону акцент мешал даже понимать его.
Маме полагалась пенсия за отца, но Дед решил выдавать деньги сам: раз в месяц. Только он часто об этом забывал. Ма ждала дня два-три и посылала меня звонить. Чего я не любила ужасно!
По телефону у Деда становился очень заметен грузинский акцент. Я и так волновалась, выполняя малоприятную миссию. Ведь задержка выплат напоминала о зависимости, пусть даже и от родного деда. А тут еще этот акцент, который иногда даже не позволял понять, что Дед говорит. Я сбивалась, отвечала невпопад. Он раздражался, акцент угрожающе усиливался… Я бормотала:
– Да, да, все в порядке.
И на всякий случай поскорее вешала трубку, так и не решившись заговорить о задержанных деньгах.
В нем жили два человека. Простой, добрый, слабый. В последние годы ему уже тяжело было в Зубалове подниматься на второй этаж, где располагалась его спальня, и под нее переоборудовали кинозал на первом. Старый Дед был, быстро уставал… Я безумно ревновала его к Светлане. Если ее не оказывалось на даче, когда приезжал Дед, чувствовала себя счастливой: хоть на время – но он только мой!
Но стоило ему надеть шинель с золотыми погонами, фуражку с гербом, и он становился выше и шире, как на плакате. Я всегда оказывалась не готова к такой перемене. Как-то, уже в шинели, он долго смотрел на меня, точно ждал чего-то. Я же во все глаза глядела на него. Наконец, он произнес непонятное: