Читать книгу Алмазная колесница онлайн | страница 57
Когда тайна катастрофы была разгадана, Эрасту Петровичу стало не до уязвленного самолюбия, явилась забота поосновательней.
Вся работа инженера в железнодорожной жандармерии (или, как ее обозвал Мыльников, «железномерии»), длившаяся уже целый год, была направлена на одно: защитить самый уязвимый участок в анатомии недужного российского динозавра – его главную, хребтовую артерию. Предприимчивый японский хищник, атаковавший израненного исполина с самых разных сторон, рано или поздно должен был сообразить, что ему не нужно сбивать противника с ног, довольно перегрызть его единственный кровоснабжающий сосуд – Транссибирскую магистраль. Оставшись без боеприпасов, продовольствия и подкреплений, Маньчжурская армия будет обречена.
Тезоименитский мост – не более, чем проба сил. Движение по нему будет полностью восстановлено через две недели, пока же поезда идут в обход по псковско-старорусской ветке, теряя всего несколько часов. Но если б подобный удар был нанесен в любой точке за Самарой, откуда магистраль вытягивается единой ниткой протяженностью в восемь тысяч верст, это вызвало бы остановку сообщения минимум на месяц. Армия Линевича окажется в катастрофическом положении. И потом, кто мешает японцам устраивать диверсии одну за другой?
Правда, Транссиб – дорога новая, построенная по современной технологии. Год проведен не впустую – налажена неплохая система охраны, да и сибирские мосты не чета Тезоименитскому, десятью фунтами мелинита через клозетное отверстие не взорвешь. Но японцы ушлые, придумают что-нибудь другое.
Самое скверное, что они приняли решение начать рельсовую войну. Теперь жди продолжения…
От этой мысли (к сожалению, совершенно неоспоримой) Эрасту Петровичу стало страшно. Но инженер принадлежал к той породе людей, в ком страх вызывает не паралич или паническую суетливость, а мобилизацию всех умственных ресурсов.
«Мелинит, м-мелинит», задумчиво повторял Фандорин, прохаживаясь по временно одолженному у Данилова кабинету. Щелкал пальцами заложенной за спину руки, дымил сигарой, подолгу стоял у окна, щурясь на ясное майское небо.