Читать книгу Святыни и древности Турции онлайн | страница 21

Чуть более ста лет назад развалины древнего города вновь были обжиты людьми, и в настоящее время античная Сида – приморский турецкий город Сидэ в провинции Анталия. Поселение людей прямо на античных развалинах нанесло последним изрядный ущерб, но все равно положение там не настолько плачевное, как, например, в столице провинции – городе Анталии, где от наследия древних времен остались лишь ворота императора Адриана и участок стены с башнями. В Сиде уцелели главные объекты, связанные с житием и страданиями священномученика Александра: по крайней мере, не сами здания, но хотя бы их руины.

Итак, что же представлял из себя древний город Сида и что от нее осталось? Город был основан в VII веке до н. э. греческими колонизаторами с Эгейского побережья. Согласно мифам, анатолийская богиня природы и плодородия Сида, гуляя с дочерью и нимфами, сломала с дерева ветвь с цветами – и место слома закровоточило: дерево оказалось заколдованной нимфой, и в наказание Сида сама обратилась в гранатовое дерево. В переводе «Сида» и значит «гранат, дерево с кровавыми плодами». Действительно, крови в Сиде за всю ее историю было пролито немало. Город последовательно входил в состав Персидского царства, когда персы покоряли греческие малоазийские города, затем, по освобождении Александром Македонским, в его империю (Арриан пишет: «Когда он выступил из Перги, его в пути встретили полномочные послы из Аспенда… Договорившись относительно денег и лошадей, послы ушли. Александр пошел к Сиде. Сидиты происходят из Кум эолийских. Они рассказывают о себе следующее: когда первые переселенцы из Кум пристали к этой земле и высадились на берег, они вдруг забыли эллинский язык и тут же заговорили на языке варварском, но не на том, на котором говорили соседи-варвары, а на своем собственном, до тех пор неслыханном. С того времени сидиты и говорят на языке, который не похож на язык соседних варваров. Оставив гарнизон в Сиде, Александр пошел на Силлий»). После смерти Александра город входил то в обширные владения Селевкидов (известно, что эскадра сидских кораблей ставилась Антиохом Третьим (223–183 гг. до н. э.) на левом фланге строя его флота), то в государство египетско-македонских властителей Птолемеев, потом – в Пергамское царство Атталидов; что интересно, хотя Селевкиды потеряли Памфилию по Апамейскому миру (188 г. до н. э.), монетам Сиды, Аспендоса и приграничного ликийского Фаселиса специальной монетной конвенцией было дозволено обращение по оставшемуся во владении Антиоха царству. Интересное исключение, ведь, по строгим законам селевкидского монетного обращения, внутри царства было запрещено хождение иностранной монеты. Не иначе царь заигрывал с потерянными городами, надеясь в будущем снова овладеть ими, или просто создавал иллюзию, что потеря городов временная и ничего в итоге особого не значит: так Византия на протяжении своей истории неустанно считала все свои потерянные территории всего лишь временно отторгнутыми… Так мы оказываемся во II веке до н. э. – в это время в Сиду приходит копия послания римлян царю Птолемею о предводителе восставших против сирийского владычества евреев первосвященнике Симоне Маккавее, что нашло отображение в Библии: «Тогда пришел из Рима Нуминий и сопровождавшие его с письмами к царям и странам, в которых было написано следующее: “Левкий, консул Римский, царю Птоломею – радоваться. Пришли к нам Иудейские послы, друзья наши и союзники, посланные от первосвященника Симона и народа Иудейского, возобновить давнюю дружбу и союз, и принесли золотой щит в тысячу мин. Итак, мы заблагорассудили написать царям и странам, чтобы они не причиняли им зла, и не воевали против них и городов их и страны их, и не помогали воюющим против них. Мы рассудили принять от них щит. Итак, если какие зловредные люди убежали к вам из страны их, выдайте их первосвященнику Симону, чтобы он наказал их по закону их”. То же самое написал он царю Димитрию и Атталу, Ариарафе и Арсаку, и во все области, и Сампсаме и Спартанцам, и в Делос, и в Минд, и в Сикион, и в Карию, и в Самос, и в Памфилию, и в Ликию, и в Галикарнас, и в Родос, и в Фасилиду, и в Кос, и в Сиду, и в Арад, и в Гортину, и в Книду, и в Кипр, и в Киринию. Список с этих писем написали Симону первосвященнику» (1 Макк. 15: 23). В этот век Сида стала одним из центров знаменитого киликийского пиратства и печально прославилась как перевалочный пункт работорговли и ремонтная база пиратских кораблей. Киликийские пираты были очень сильны и хорошо организованы и остались навеки в мировой истории благодаря тому, что какое-то время в их плену провел молодой Гай Юлий Цезарь. Плутарх так пишет о киликийских пиратах в жизнеописании Помпея: «Могущество пиратов зародилось сперва в Киликии. Вначале они действовали отважно и рискованно, но вполне скрытно. Самоуверенными и дерзкими они стали только со времени Митридатовой войны, так как служили матросами у царя. Когда римляне в пору гражданских войн сражались у самых ворот Рима, море, оставленное без охраны, стало мало-помалу привлекать пиратов и поощряло их на дальнейшие предприятия, так что они не только принялись нападать на мореходов, но даже опустошали острова и прибрежные города. Уже многие люди, состоятельные, знатные и, по общему суждению, благоразумные, начали вступать на борт разбойничьих кораблей и принимать участие в пиратском промысле, как будто он мог принести им славу и почет. Во многих местах у пиратов были якорные стоянки и крепкие наблюдательные башни. Флотилии, которые они высылали в море, отличались не только прекрасными, как на подбор, матросами, но также искусством кормчих, быстротой и легкостью кораблей, предназначенных специально для этого промысла. Гнусная роскошь пиратов возбуждала скорее отвращение, чем ужас перед ними: выставляя напоказ вызолоченные кормовые мачты кораблей, пурпурные занавесы и оправленные в серебро весла, пираты словно издевались над своими жертвами и кичились своими злодеяниями. Попойки с музыкой и песнями на каждом берегу, захват в плен высоких должностных лиц, контрибуции, налагаемые на захваченные города, – все это являлось позором для римского владычества. Число разбойничьих кораблей превышало тысячу, и пиратам удалось захватить до 400 городов. Они разграбили много неприкосновенных до того времени святилищ – кларосское, дидимское, самофракийское, храм Хтонии в Гермионе, храм Асклепия в Эпидавре, храмы Посейдона на Истме, на мысе Тенаре и на Калаврии, храмы Аполлона в Акции и на Левкаде, храмы Геры на Самосе, в Аргосе и на мысе Лакинии. Сами пираты справляли в Олимпе странные, непонятные празднества и совершали какие-то таинства; из них до сих пор еще имеют распространение таинства Митры, впервые введенные ими. Чаще всего пираты совершали злодеяния против римлян; высаживаясь на берег, они грабили на больших дорогах и разоряли именья вблизи от моря. Однажды они похитили и увезли с собой даже двух преторов, Секстилия и Беллина, в окаймленных пурпуром тогах, со слугами и ликторами. Они захватили также дочь триумфатора Антония, когда она отправлялась в загородный дом; Антонию пришлось выкупить ее за большую сумму денег. Однако самым наглым их злодеянием было вот какое. Когда какой-нибудь пленник кричал, что он римлянин, и называл свое имя, они, притворяясь испуганными и смущенными, хлопали себя по бедрам и, становясь на колени, умоляли о прощении. Несчастный пленник верил им, видя их униженные просьбы. Затем одни надевали ему башмаки, другие облачали в тогу, для того-де, чтобы опять не ошибиться. Вдоволь поиздевавшись над ним таким образом и насладившись его муками, они, наконец, спускали среди моря сходни и приказывали высаживаться, желая счастливого пути, если же несчастный отказывался, то его сталкивали за борт и топили. Могущество пиратов распространилось почти что на все Средиземноморье, так что море стало совершенно недоступным для мореходства и торговли».