Читать книгу Роксолана и Сулейман. Возлюбленные «Великолепного века» (сборник) онлайн | страница 25
Хуже всего, что кызылбаши – шииты и без зазрения совести разрушали суннитские святыни (впрочем, сами шииты в том же обвиняли суннитов). Сулейман как защитник веры и по велению совести допустить этого не мог. Багдад нужно было вернуть не только ради правления и налогов, но и ради спасения суннитских святынь.
В первый поход Сулейман отправил Ибрагима-пашу, который перед тем крайне неудачно дважды возглавлял армию в походах на Вену. Султан давал другу возможность реабилитироваться как полководцу. И почти сразу об этом пожалел, потому что Ибрагим вместо того, чтобы, как было поручено, идти на Багдад и навести порядок там, послушал вредный совет дефтердара (главного казначея) – своего бывшего тестя и нынешнего почти врага Скандера Челеби – и отправился на восток, чтобы захватить сефевидского шаха в его собственной вотчине Тебризе.
Самонадеянность Ибрагима на сей раз подвела, шах применил ту же тактику, что и прежде: бросил столицу, зато сохранил армию. Разорение Тебриза Ибрагиму ничего не дало, зато снабжение армии было нарушено (или не организовано все тем же Челеби), что привело к голоду, многочисленным потерям людей и животных. А шах времени зря не терял, отдельные отряды его армии постоянно наносили точечные удары по противнику, не давая покоя. Партизанская война, даже в исполнении шахов, штука весьма действенная.
Разъяренный неудачей, Ибрагим обвинил во всем Челеби, нашел доказательства его воровства (интересно, бывают не ворующие интенданты?) и своей властью казнил дефтердара. Главный казначей перед смертью решил отомстить визирю и написал на имя султана письмо, в котором признавался в содеянном, но утверждал, что Ибрагим был с ним заодно. Грехов перечислял много, слишком много, чтобы быть правдой, однако считалось, что человек перед смертью лгать не может, а о самом письме узнали слишком многие, чтобы султан мог от него отмахнуться.
И четверти обвинений вполне хватило, чтобы отправить самого Ибрагима вслед за Челеби, не говоря уж о трудном положении, в которое визирь поставил армию, и нелепом, в которое загнал самого Сулеймана.