Читать книгу Грехи наши тяжкие (сборник) онлайн | страница 18

Лина Эльбрусовна осеклась, но было поздно. Правдоискательница смотрела на неё с укоризной.

– Значит, и тебя уже обработать успели, – горестно подбила она итог. – Ну, Лина… От кого, от кого, а уж от…

Всё-таки удивительное это изобретение – сотовый телефон. Сколько раз он выручал меня в трудные мгновения! Выручил и на этот раз. Услышав знакомую мелодию, сопровождаемую биением в нагрудном кармане, я извинился и поспешно вышел в коридор, чем спасся от грядущей разборки. Зато нарвался на другую. Звонил Толя Чижик, и был он близок к истерике.

– Да идите вы все! – захлёбываясь, кричал этот честнейший человек. – С вашими львами, с вашими… Людка вернулась – разговаривать со мной не хочет!

– Дунька стукнула? – упавшим голосом спросил я.

– А то кто же! Алиби им подавай!

– Господи, что же делать? – проскулил я.

– Что делать, что делать!.. К Голокосту обратись – прошлое он уже наблюдать научился! – жёлчно посоветовал Толик.

* * *

Избитая фраза «В каждой шутке есть доля шутки» кажется мне излишне заболтанной и нуждается в сокращении. «В каждой шутке есть доля» – так, на мой взгляд, куда короче и точнее.

Доля ты наша, доля…

Дверь нам открыл Ефим Голокост – собственной персоной. Описывать подробно внешность самородка, думаю, не стоит – сами, чай, не раз по телевизору видели. Типичный выходец из Ура халдейского. Правда, был он на сей раз чем-то сильно встревожен: глаза выпучены, шевелюра – дыбом, седеющая борода торчит клочками. Но это даже придавало ему импозантности: учёный-безумец в чистом виде. Или – бери выше! – кто-то из малых пророков.

– Ну я же сказал! – с болью в голосе произнёс он. – К вечеру всё демонтирую…

– Добрый вечер, Ефим Григорьевич…

– Ну хорошо! – вскричал он. – Не к вечеру – к ночи…

– Да мы, собственно…

Взгляд его перекочевал с каменного лица Дуни Дуевой на интеллигентного очкастого Лёшу.

– А! – с облегчением сказал Голокост. – Так вы не из полиции?

– Нет.

– Тогда пошли вон!

– Ефи-им Григорьич!..

Голокост был неумолим. Я хочу сказать, был бы неумолим, не прихвати мы с собой Дуню. Поначалу она собиралась хранить гордое молчание, но, услышав незаслуженное «пошли вон»…