Читать книгу По понятиям. Происхождение современной общественной морали онлайн | страница 10
Пойду ль я дружка выкупати.
Судьи казны взять не желают,
На волю дружка не пускают».
Та же ситуация сразу после ВОСРа выглядит по-другому:
«…Город, детка, познакомил нас с тобой
Лагерь нам принес с тобой разлуку,
Суд на наше счастье и покой
Поднял окровавленную руку.
Так за это, милая моя,
Обещаю бить ментов я метко,
Потому что воля дорога,
А на воле мы бываем редко».
Тут уже не избалованность и легкомыслие и не судьба, а вполне конкретные виновники разлуки обозначены и отношение к ним (то есть к власти) однозначное.
Моральное превосходство преступного мира и резкая конфронтация с государством появились вместе с советской властью и не раньше. До того, нигде и никогда преступники не считали свою мораль выше общественной, а свою справедливость выше государственной.
До ВОСРа российские преступники по своим действиям и понятиям ничем особенно не отличались от своих зарубежных коллег.
Касательно отношения к власти наша преступность была даже более лояльна.
В русском эпосе нет своего Робин Гуда, а Илья Муромец, хотя и чалился в киевской тюряге по ложному доносу, в бытность свою на воле исправно выполнял поручения князя по части борьбы с бандитизмом в лице Соловья-разбойника.
Аналога, то есть положительного героя, исполнявшего чисто ментовские функции, ни в каком другом эпосе мне отыскать не удалось.
Вообще, до отмены крепостного права, с преступностью в Российской Империи было (по сравнению с Европой, в которой уже в Средние Века существовало развитое преступное сообщество) как-то хиловато. Можно сказать, что её (за исключением коррупции) практически и не было вовсе.
Были в истории, конечно, и Ванька-Каин и Стенька Разин и много того же в том же духе. Но это вовсе не преступность в современном смысле слова.
Разбойничали более или менее крупные шайки беглых крестьян, которые во времена смут росли и учиняли «русский бунт – бессмысленный и беспощадный». Смутные времена кончались, и все опять становились в свое стойло.
Даже в просвещённом XIX веке, до реформ 1861 года трудно обнаружить следы того, что мы сегодня называем криминалом, в чём легко убедиться, посмотрев, к примеру, «ВЕДОМОСТИ МОСКОВСКОЙ ПОЛИЦИИ» за 1848-й год. Тут информации о преступлениях, совершенных за год, не хватило бы на коротенькую ежедневную московскую сводку новостей типа «Дорожного патруля».