Читать книгу Оборотный город онлайн | страница 3
– Мне маменьке так и написать?
– Чего? – сразу сдулся он, отродясь не писавший писем.
– Ну что я – сукин сын, что она моя мама и что вы нам родня!
Дядя пару минут подумал, молча отхлебнул из кружки, потом сообразил, что к чему, и разорался опять:
– Иловайский, не доводи до греха! Я ить те не токма дядька, но и полковой командир. По-свойски не обижу, а по уставу мигом в солдаты лоб забрею. А ну марш седлать коня и пулей к генералу Чернышову – получишь от него карту да какой-то пакет запечатанный – и сразу назад! Коли узнаю, что в кабаке задержался, так… Хотя-а чего уж… Лучше б ты по кабакам бегал, а книжонки твои французские до добра не доведут! Как в глаза станичникам смотреть будешь, ежели с похода скорого без единого креста на груди заявишься? Срамота! Чего девкам-то показывать станешь?
– Ну-у, видимо, то, что их интересует…
Дядя ещё раз поперхнулся кофе и, отдышавшись, рявкнул:
– Исполняй приказ, хорунжий!
– Слушаюсь, ваше превосходительство! – Я ловко щёлкнул короткими шпорами, развернулся, дошёл до двери, слегка замялся на пороге…
– Чего подсказать? – не удержался генерал.
– Корень квадратный из шестнадцати? – невинно кивнул я.
Дядюшка пошёл пятнами, а кофе не в то горло…
– Во-о-он!
Полностью удовлетворённый своей маленькой победой, я выскочил во двор, на ходу бросив денщику, чтоб готовил коней. Наш полк в то время квартировал в селе Калач, дяде, разумеется, досталась лучшая хата, ну и я при нём, пусть в сенях, но грех жаловаться. Казаки неспешно, без суеты занимались бытовыми делами: купали лошадей на пологом берегу, кашевары разводили огни, молодёжь пела залихватские песни о загранице и геройских деяниях под Лейпцигом и Парижем…
Я улыбнулся солнышку, поправил папаху позабекренистее, а верный Прохор уже подводил двух оседланных скакунов. И как он только всё успевает?
– Поедем, что ль, ваше благородие…
– А куда спешить-то?
– Дык его сиятельство гневаться будут, – хмыкнул он. – При всех орать, вашу мать поминать да ногами сучить, как на сковороде шкварчить!
– Поэт ты у меня, Прохор, – со вздохом признал я. – Настоящий поэт, самородок из народа, уважаю! Но только на этой кобыле я не поеду…