Читать книгу Месть вогулов онлайн | страница 8

Трупы воинов лежали вповалку возле потухшего костра. Все они были изрублены, шлемы многих расплющены чем-то тяжёлым. Судя по оружию, это были русские ратники. Кто мог сделать такое? Явно не его соплеменники: в телах убитых не было видно ни одной стрелы. Присмотревшись, Килим заметил, что павшие чем-то похожи и мгновение спустя понял чем. Волосы у всех были седыми, хотя они не казались стариками, наоборот, то были мужи в полной силе. Молодой вогул слышал о таком от бывалых охотников – если человек сильно испугается чего-то, может поседеть мгновенно. Что же за ужас увидели они в свой последний час? Ответа не было. Присмотревшись, Килим заметил след, уводящий прочь от полянки. Кто-то убегал сломя голову, его путь легко было проследить по смятой траве и поломанным веткам деревьев. Сам не зная зачем, вогул отправился по следу беглеца, и на ближайшей поляне увидел то, что преследовало его в снах до конца жизни. Тело человека в богатой одежде лежало навзничь, в луже засохшей крови. Точнее, там лежало только туловище, руки и ноги были разбросаны поодаль. Кто-то жестоко кромсал убитого перед смертью. Вогулы такого никогда бы не сделали. На месте головы мертвеца было страшное месиво, будто на неё уронили тяжёлый валун. Тонко взвизгнув, охотник понёсся прочь, так быстро, как никогда ещё в жизни не бегал. Быстрее, куда угодно, лишь бы не видеть следов жуткой бойни. Пробежав несколько сотен шагов, Килим собрался с мыслями. Бегать он мог без устали, и думалось ему при этом всегда хорошо. Что делать? К кому пойти? Домой, в родной пауль[2]? Нет, знал он, чем это закончится. Молодые посмеются, скажут, что Килим опять невесть что выдумал. Водился за ним такой грешок. Любил парень сочинять страшные сказы и не раз удавалось всполошить ими всё селение. А взрослые, не долго думая, поколотят поленом и скажут чтоб делом занимался, а не сочинял невесть чего.

Поразмыслив, Килим отправился к единственному человеку, которому мог рассказать всё, что лежало на душе. Чердынский князь Михаил любил парнишку-вогула как родного сына. Никогда не гнал его от себя, всегда с улыбкой слушал страшные сказки о лесных духах, неведомых зверях, богах, спускавшихся с неба чтобы говорить с ним, Килимом. Любил расспрашивать о лесе, охоте, жизни вогулов. Князь, в отличие от большинства русских, не считал лесной народ глупыми, суеверными дикарями. Михаил вообще был очень необычным человеком, хотя никогда не задумывался об этом. Предки наделили его внешностью былинного богатыря: простое и честное лицо, голубые глаза, светлые волосы. Мощные мускулы, переплетающие тело, делали его похожим на бога или героя, но князь не был ни тем, не другим. Будучи опытным командиром и одним из лучших воинов, он не любил сражаться. Война всегда оставалась лишь тяжёлой необходимостью. В свои тридцать лет князь был хорошо образован, много читал об истории Руси и других народов. В глубине души он понимал, что дикие вогулы ничем не хуже его соотечественников. А в чём-то даже и лучше. Пусть они не строили больших городов, не создавали империй, зато жили по своей древней правде, чтили стариков, не позволяли безвинно обижать слабых. Лучшими людьми считали не самых богатых и именитых, а тех, кто был мудр, хранил знания предков. Кроме того, они жили в мире с природой, были её частью, понимали её и любили. Вогул никогда не убивал больше зверей, чем ему нужно для пропитания и одежды. А убив, просил прощения у духа животного, чтобы тот не гневался на него. Да, лесные воины много воевали с русскими, не раз брали на копьё укреплённые городища. Но Михаил понимал, что виной тому сама политика его народа, вытесняющего лесных жителей с их древней земли. Вогулы не любили чужеземцев, считая их жадным, жестокими и лживыми людьми. Неудивительно, русскому пройдохе ничего не стоило обжулить при торге доверчивого лесного воина и скрыться, обобрав до нитки. Купцы нередко называли заоблачные цены на самые простые вещи: хлеб, одежду, оружие. Деваться вогулам было некуда: платили драгоценными соболями, добытыми тяжким трудом. То же было и при сборе ясака: царские люди всегда норовили занизить стоимость принесённых им мехов, искали невидимые изъяны, велели нести ещё. Сам Михаил таким не был. Он с уважением относился к древнему народу, стремился сглаживать неизбежные конфликты. Дань брал не больше той, что требовала Москва. Порою жестоко наказывал своих людей, чинивших обиды лесным жителям. Ярость охватывала благородного князя, когда те приходили к нему на двор, жалуясь на побои, а то и приводя с собой обесчещенных лесных красавиц. В такие моменты Михаил был страшен – мог казнить преступника, а то и сразить собственной рукой, не слушая оправданий. Это вызывало вспышки недовольства, а порой даже и доносы царю. Тогда государь присылал письма, наполненные матерной руганью, в которых требовал держать местный народишко в ежовых рукавицах, воли им не давать. Но дальше гневных писем дело пока не заходило. Всё таки в Москве ценили вовремя присланный ясак, а также и то, что больше 10 лет Чердынь стояла, не подвергаясь набегам. Тяжело было князю сглаживать противоречия между гневливым царём и гордыми вогулами, но он понимал важность своего дела. Знал Михаил, что если вместо него править Чердынью поставят какого-нибудь спесивого воеводу, быть тогда большой войне…