Читать книгу Магеллан. Часть II. Егерь онлайн | страница 30

Я стоял перед егерем босой, раздетый по пояс и наблюдал, как он, закатив глаза, отходит в бесконечную чернь. Я уже не чувствовал ни холода, ни страха. Я просто замерзал насмерть, стоя посреди тракта. Один во всей Пустоши.

Как понять, что именно ты видел? Как отделить реальность от вымысла, а сон от яви? И если те образы, которые мы видим порой, являются лишь снами и находятся только в нашей голове, то как именно они туда попадают?

Последнее, что я запомнил перед тем, как надолго впасть в чернь, это страшные конвульсии егеря. Я замерзал, стоя прямо посреди сугроба, не в силах даже упасть. Мне очень хотелось закрыть глаза, но я и этого не мог сделать. Лицо сковала тонкая корка льда, и глаза уже не закрывались. К этому мгновению я уже не чувствовал ни холода, ни боли в отмороженных ступнях. Я просто стоял замерзающим истуканом посреди тракта и наблюдал, как егерь умирает.

Внезапно по второй коже Германа пробежала волна искр, а тело его изогнулось в дугу. Из раны на спине с новой силой заструилась кровь. Герман изгибался под действием неизвестной мне силы еще два или три раза, после чего он сделал самостоятельный вдох и перевернулся на спину.

Затем мое воображение разыгралось не на шутку. Прямо передо мной из-за могучих сосен, обрамлявших широкий тракт, поднимая тучи снега, взлетела огромная птица цвета ясного неба. Этот монстр размером с дом Курьмы ревел сильнее грома в непогоду. На мгновение громадина застыла прямо над нами. Тело обдало жаром, в нос ударил странный запах гари, подобного которому я раньше не ощущал.

Именно тогда, покидая свой разум, я задумался над тем, что огромная птица не могла быть только плодом моего воображения. Таким картинкам в моей голове просто неоткуда было взяться. Придумать такое сам я не мог в силу своей ограниченности. Единственное, что я знал наверняка – это байки старых сотрапезников о гигантских монстрах, населяющих Пустошь. Выходит, байки – не обман.

С одной стороны, это здорово, что мне довелось увидеть то, о чем другие сотрапезники лишь судачили за чашкой горячего чая, но с другой – обстоятельства, при которых мне довелось узреть это чудо, не сильно радовали. Я не мог ни убежать, ни спрятаться. Мне некому будет передать свой опыт, свои ощущения. Да и кто, собственно, сможет поверить маленькому несмышленому последышу? Взрослые сотрапезники? Их дети? Даже если я и выучусь их языку, всерьез мои слова никто не воспримет. Скорее высекут за то, что посмел своим ртом нечистым вести с ними речи.