Читать книгу Дикий сад онлайн | страница 41
– С тех пор как я вас заметила, вы даже не шевельнулись, – сказала она по-английски и направилась к нему.
Сначала Адам подумал, что это какая-то игра света, но, когда она подошла ближе, понял: ее высокий, гладкий лоб портили шрамы. Один, короткий, находился под самой линией волос, в середине лба; другой, отходя от первого, шел диагональю к левой брови.
– Я уж подумала, что в саду появилась новая статуя. – Она говорила на английском хорошо, но с заметным акцентом.
Адам улыбнулся в ответ на шутку:
– Извините, задумался.
Он посмотрел в глубокие, темные глаза, сознательно стараясь не соскользнуть взглядом выше. Впрочем, если бы это и случилось, она, похоже, огорчаться бы не стала. Хотела бы скрыть шрамы, носила бы волосы по другому, а не убирала их с лица.
– Вы, должно быть, Адам.
– Да.
– А я – Антонелла.
– Вы ее внучка, да?
– Она рассказывала вам обо мне?
– Сказала только, что вы безобидная.
– А-а, – в слегка раскосых глазах вспыхнула ус мешка, – она думает, что знает меня.
Антонелла повернулась к арке.
– Вы смотрели на нее. И о чем думали?
– Она не симметричная.
– Неужели?
– Декоративные панели сбоку – посмотрите, – диагонали идут одинаково.
Ветры, дожди и солнце оставили на камне свои следы, кое-где обосновался лишайник, и все же обнаружить аномалию было не так уж трудно.
– А я и не замечала, – негромко сказала Антонелла. – И что это значит?
– Не знаю. Может быть, ничего. – Адам посмотрел на нее. – По-моему, немного нарочито, вам так не кажется?
– Нарочито?
– Я имею в виду арку. Она выглядит… претенциозно.
– Pretenzioso? Может быть. Немного. То есть вам не нравится?
– Нравится. Просто…
Он не договорил, поймав себя на том, что и сам вот-вот заговорит напыщенно.
– Продолжайте, – попросила Антонелла. – Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.
Триумфальная арка – классическая архитектурная форма, популярность которой возросла в эпоху Ренессанса, объяснил Адам, но в других садах ничего подобного ему до сих пор не встречалось. Более того, присутствие арки нарушает общий тон ненавязчивого символизма, того тихого голоса, которым говорит остальной круг.